Пластическая хирургия по-русски
Шрифт:
И всё же кое-что Мара утаила. Она не стала рассказывать, какой поистине животный страх испытала перед операцией и сразу после неё. Это было нечто большее, чем мандраже, охватывающее человека при виде «пыточного кресла» дантиста, или тягостное ощущение, преследующее безнадёжного, с диагнозом «битый канцер», ракового больного, решившегося пойти под нож хирурга. Ужас, обуявший Мару по завершении операции, был тёмным, немотивированным, необъяснимым. Вполне возможно, сказалось то, что перед пробуждением она увидела невыносимо мучительный сон, где всё ощущалось гораздо острее, чем наяву – так бывает после приёма жёстких наркотиков-галлюциногенов, например, ЛСД.
Мара стояла
Выпив предложенную хирургом стопку превосходного коньяка, Тамара постаралась поскорее забыть до невозможности реальный кошмар. Васнецов не обманул, она действительно выглядела помолодевшей по меньшей мере на двадцать пять лет, и радость, охватившая Мару, на первых порах совершенно заслонила всё остальное. В дальнейшем, однако, испытанный ранее кошмар стал вновь изредка грезится ей. В последнее время кошмары участились, приобретя первоначальную резкую и жёсткую форму.
Но Тамару это не особенно взволновало: как и всякая другая женщина, она смогла бы заплатить за возвращённую молодость и красоту гораздо более высокую цену, чем ту, которую платила теперь. К тому же, успокаивала она себя, не стоит так категорично считать донимающие её странные сновидения следствием перенесённой омолаживающей операции. Болтая с жадно ловящей каждое её слово Людмилой Зинчук, она не захотела портить себе настроение и, делая хорошую мину при плохой игре, умолчала о своих маленьких проблемах, хотя именно в ночь перед встречей с новой знакомой ей вновь пригрезился яркий и невыносимо ужасный кошмар…
Люси улыбнулась и, опустив зубную щётку в стаканчик, полезла под душ. Вода в Вольнореченске была отвратительной, от нее секлись и выпадали волосы, портились зубы и развивалась базедова болезнь. Но скоро эти проблемы для Люси решатся. Люси вернёт себе молодость и красоту.
Она поставила на кон всё. До последнего рубля. Свой счёт в банке, весьма заметно потолстевший за годы замужества, когда она с присущим ей врождённым хамством и настырностью как липку методично обдирала незадачливого муженька, Люси почти проела. Но она поменяла квартиру, переехав в однокомнатную хрущобу, продала кое-что из мебели, из одежды, проскребла все сусеки, помела по коробам, не забыла заглянуть и под кровать в поисках закатившейся монетки. Нужная сумма всё равно не набиралась, и Люси пришла в отчаяние. Но тут подвернулся один добрый человек и за ничтожную услугу подкинул ей «на лечение». Все собранные деньги она перевела на счёт Васнецова. Теперь отступать некуда. Сегодня в десять часов утра она войдёт в клинику пластической хирургии.
Люси взяла в руку дешёвенькое мыло, сваренное не из природных ингредиентов, а из так называемых саломасов – экономия! – и медленно намылила подмышки, лобок и ягодицы. Потом, жмурясь от наслаждения, принялась смывать мыльную пену тугими струями слегка пахнущей дезинфекцией воды. Когда Люси направила струю в пах, клитор тут же отреагировал на суррогатную ласку и с готовностью восстал. Она не удержалась и потрогала его указательным пальчиком.
«Мать моя женщина, – тоскливо подумала Люси. – А ведь «малыш» и в самом деле ничем не отличается от бородавки!»
* * *
Тот день Люси запомнила на всю жизнь, событие всего лишь месячной давности до сих пор переживалось ею как произошедшее несколько мгновений назад.
Салон Фреда Васнецова находился довольно далеко от квартала, где проживала Люси Зинчук. Свято выполнив наказ косметолога по возможности ничего не есть перед операцией, она вышла из дому не позавтракав и решила пройти первую часть пути пешком. На Люси было зелёное платье с белым отложным воротником, делавшее её похожей на благообразную школьную учительницу, тёмные колготки и удобные коричневые туфли на среднем каблуке. В руке она держала старенькую сумочку, с которой никогда не расставалась.
Люси попетляла в переулках и направилась в сторону окаймлявшего центральный район Вольнореченска Старого Кольца, затем повернула налево, на длинную-предлинную улицу Ленина, диаметрально пересекавшую центр.
По иронии судьбы, на улице имени вождя мирового пролетариата теперь поселились люди с достатком гораздо выше среднего. Здесь размещались лучшие городские магазины, гостиницы и рестораны. А вольнореченский пролетариат, ведомый постоянно деградирующими вождями типа Зюганова и Жириновского, скучковался в основном на «ближней периферии» – в печально известных безликих, как и во всех провинциальных городах и весях Святой Руси, убогих спальных районах.
Отмахнувшись от навязчивого таксиста, Люси зашагала в направлении центра, поглядывая на соблазнительные витрины и по неискоренимой привычке вульгарно покачивая бедрами. Улица Ленина ещё не проснулась, хотя декабристы давно разбудили Герцена, – она жила преимущественно ночной жизнью, и редкие утренние прохожие казались сейчас рассеянными в пространстве одинокими звёздами. Ближе к вечеру люди наводнят улицу и соберутся в подобные звёздным скоплениям огромные толпы, которые выплеснутся и на проезжую часть.
Несмотря на сравнительно ранний час – «похмельное послеутро», – Кэба, один из наиболее популярных местных юродивых и городских сумасшедших, уже фланировал по «прешпекту». За парочку баксов он предлагал шальной группе туристов, ни свет ни заря завалившихся на улицу Ленина, поглядеть на свою немытую, вероятно, с основания города Вольнореченска жирную голую задницу. Туристы вежливо отнекивались, но прилипчивый Кэба продолжал канючить, надеясь заработать на банку-другую пива, срочно требовавшегося его полыхающей адским пламенем душе. Вечером его шоу будет покруче – после восьми он начнёт демонстрировать всем желающим свой чудовищный фаллос и, соответственно, значительно повысит ставку авторского гонорара, доведя её до пяти баксов за сеанс.
Люси обогнула стайку смущённых настойчивостью Кэбы гостей Вольнореченска, которые не осмеливались дать отпор навязчивому аборигену, не зная, насколько правильно такой вынужденный шаг будет расценен его земляками, и растерянно топтались на месте.
Проскользнуть незамеченной не удалось: намётанным глазом определив в Люси местную, Кэба оставил в покое облегчённо вздохнувших при его отходе туристов и увязался за ней.
– Ты, сука сраная, дай на пиво!
– Отсоси сначала своё вчерашнее! – не оборачиваясь, спокойно бросила Люси, показав ошарашенным туристам, что с неопрятным юродивым можно не церемониться, и невозмутимо продолжила путь.