Плата за молчание
Шрифт:
Прокурор Розендаль взволнованно перебивает защитника:
– Господин председатель, я самым энергичным образом протестую против этих заявлений защиты. Ведь все это только не поддающиеся проверке гипотезы!
Здесь прокурор Розендаль был прав. Заявления доктора Гросса к этому времени уже не поддавались проверке. Для того и нужно было осуждение Марии Рорбах, которому так способствовал профессор Шпехт тем, что вовремя спутал споры трюфеля со звездными волосками. За четыре года, истекшие после убийства Эриха Бёле и Германа Рорбаха, следы обоих преступлений были окончательно уничтожены. Судебные и полицейские власти хорошо знали, что делают, когда усадили на скамью подсудимых столь подходившую
Теперь председательствующий может позволить себе быть объективным, и он делает успокоительный жест:
– Но, господин прокурор, ведь господин адвокат прав, когда указывает на ошибки предварительного следствия. Поистине они достаточно дорого обошлись.
– Тем же дружелюбным жестом пресекает он затем дальнейшие дебаты об истинной подоплеке обоих убийств:
– Благодарю вас за ваше указание, господин адвокат. К сожалению, суд присяжных не в состоянии исправить промахи, допущенные в свое время полицией. Но, конечно, эти промахи будут приняты во внимание на пользу вашей доверительнице.
Этого недвусмысленного намека на исход второго процесса уже и не требовалось. Непреклонный прокурор Розендаль, совсем недавно рисовавший зловещий облик мужеубийцы, на предпоследнем заседании сам отказывается от обвинения и предлагает оправдать подсудимую за недостаточностью улик.
Защитник подсудимой лишается, таким образом, возможности произнести, быть может, самую значительную в своей жизни речь. Ведь, кроме оправдания его доверительницы, ему тоже нечего требовать. Несколько минут публика еще с интересом прислушивается, когда он, возвысив голос, говорит:
– Я здесь не защищаю, я обвиняю! Я обвиняю все, что сделало возможным для немецкого суда столь невероятную несправедливость…
Затем первые зрители на цыпочках покидают зал заседаний.
Процесс потерял для них свою притягательную прелесть.
Объявленный на другой день приговор - уже простая формальность.
В связи с отменой приговора от 19 апреля 1958 года подсудимая оправдана. Судебные издержки отнесены на счет государства.
Директор окружного суда Кестере торопливо зачитывает текст. Обоснование приговора, еще раз перечисляющее ошибки и неправильные выводы первого процесса, заглушается доносящимся снаружи шумом. На площади перед зданием суда разбиты шатры и палатки. Крутится шарманка, и звуки ее проникают в открытые окна вместе с громкими голосами людей. В Мюнстере сегодня открывается ярмарка. Кого еще может при этом интересовать судебный скандал?
Все дело Марии Рорбах утопает в балаганном шуме. Судебный советник Хойкамп, под председательством которого был вынесен первый позорно скандальный приговор, год спустя становится директором окружного суда, обер-комиссара Йохума производят в главные комиссары, а высмеянный и опозоренный профессор Шпехт продолжает руководить исследовательской лабораторией ведомства, названия которого произносить не положено. И никого это не волнует: в стране ведь ярмарка.
«ЛИЧНАЯ КАТАСТРОФА» ПАУЛЯ БЛОМЕРТА
Убийство, замаскированное под самоубийство, - тема, весьма распространенная в детективной литературе. Предприняв специальное статистическое исследование, главный редактор одного крупного американского издательства установил: в 47,9 процента всех вышедших в свет романов этого жанра случаи насильственной смерти вначале представляются читателю самоубийством. Затем в среднем 214 страниц романа посвящается раскрытию хитроумного преступления, и в конце концов убийцу постигает заслуженная кара.
В этом отличие уголовных романов от уголовных преступлений. Правда, в отношении последних таких статистических исследований не существует - ведь случаи, расцененные как самоубийства, не находят отражения в судебных отчетах, но такой специалист в этой области, как западногерманский криминалист Гентерих, придерживается мнения, что в ФРГ, например, каждый третий случай, признанный самоубийством, на самом деле является убийством. Пожалуй, самым известным, как и самым скандальным преступлением такого рода была «личная катастрофа» адвоката Пауля Бломерта.
События развернулись в добропорядочном католическом епископальном городе Мюнстере, а действующими лицами были такие уважаемые особы, как обер-бурго-мистр, обер-прокурор, главный врач крупной клиники и целый ряд других видных личностей, влиятельных членов фешенебельного аэроклуба, короче - сливки министерского общества.
В пятницу 25 августа 1961 года, в 13 часов 45 минут, в окружном суде на Гинденбургплац 43-летний адвокат Пауль Бломерт сменил свой черный форменный сюртук на светлый нейлоновый плащ, перекинулся несколькими словами с другими адвокатами, спросил, в котором часу начнется назначенный на вторую половину дня гражданский процесс, и ровно в 13 часов 50 минут, когда из сгустившихся грозовых туч на площадь упали первые капли дождя, отправился обедать. Всего несколько месяцев назад он купил дом на Гинденбургплац, 22, прямо напротив суда, и, разместив внизу свою адвокатскую контору, поселился с семьей в четырехкомнатной квартире на втором этаже.
Бломерт происходил из небогатой семьи славных вестфальских ремесленников и был седьмым из одиннадцати детей. Он один из всех окончил гимназию и стал изучать юриспруденцию. С раннего возраста он отличался способностями и прилежанием. Последние десять лет он в компании с обер-бургомистром Мюнстера членом Хри-стианско-демократического союза Буссо Пойсом держал адвокатскую контору. Впрочем, занятый политикой и делами магистрата, Пойс играл преимущественно роль вывески; Бломерт же часто до глубокой ночи просиживал за работой. Он был женат на своей бывшей стенографистке, столь же красивой, сколь и честолюбивой женщине, шестью годами моложе его, и имел троих детей. Именно ей, Урсуле, он был обязан карьерой. Она помогла ему вступить в аэроклуб, а затем стать даже президентом этого клуба и завязать дружеские связи с самыми-богатыми и влиятельными из его членов. Теперь Бломер-ты сделались одним из самых заметных семейств в городе. Правда, в аэроклубе за спиной президента ходили всякие слухи и передавались пикантные истории о том, как жизнерадостная и темпераментная Урсула беззастенчиво наставляет рога своему тяжеловатому на подъем мужу, целиком ушедшему в работу. Вместе с миллионером, тузом сталелитейной промышленности Густавом Краббе, его лишенной предрассудков женой и неким коммерсантом доктором Фрайбергом она составляла замкнутый четырехугольник, в котором для супруга места уже не оставалось.
Но все это были слухи, и никто не замечал, а тем более не слышал от самого Бломерта, что он о них знает и даже подумывает из-за этого о самоубийстве. Как позднее показали под присягой его коллеги по адвокатуре, в тот день, 25 августа 1961 года, он вовсе не производил впечатления человека, которому надоела жизнь.
Однако вскоре после четырнадцати часов в квартире адвоката прозвучали три выстрела, оборвавшие его жизнь. Эти выстрелы были услышаны служащими конторы, а в потолке спальни сотрудники уголовной полиции потом обнаружили три пули. Впрочем, это были единственные объективные, неоспоримые факты.