Плата за молчание
Шрифт:
Адвокат Вуд поспешно встал между нею и своим доверителем и, удерживая ее рукой, обратился к судье:
– Ваша честь, я прошу вас указать свидетельнице, что она должна ответить и на мои вопросы.
Под протестующие выкрики зрителей судья Митчелл предложил Бетти Мартин вновь подняться на свидетельское место.
Вуд еще раз просмотрел свои записи, нервно сдернул очки и, стараясь не обращать внимания на шум, робко заговорил:
– Миссис Мартин, по материалам полицейского расследования я хорошо представляю себе обстановку, в которой все это происходило. Здесь говорится, что свет в комнате не горел…
– Был включен телевизор, - перебила Бетти Мартин.
– Да, но это очень скудный источник света, а вы вышли из ярко освещенной ванной. Могли ли вы при таких обстоятельствах с уверенностью узнать человека, стрелявшего в вашего мужа? Ведь когда выходишь со света в темноту, требуется некоторое время, чтобы глаза при выкли.
– Но я его узнала, иначе мне не было бы известно, что это он, - раздраженно возразила женщина.
– Может быть, вы все-таки ошиблись? Может быть, вам кажется, что вы видели подсудимого, потому, что уже на другой день все газеты писали о нем как об убийце вашего мужа?
– Я его видела и узнала!
– повысила голос Бетти Мартин.
Шум в зале нарастал. Звонки судьи уже не могли восстановить тишину. Публика не давала адвокату раскрыть рта. Пришлось прервать заседание и вызвать с улицы нескольких полицейских. Только тогда можно было продолжить слушание дела. Адвокат Вуд, однако, не решился и дальше дразнить публику. На карту была поставлена не только жизнь его доверителя. Он сам был жителем города, люди обращались к нему за юридическим советом и помощью. Если бы этим процессом он восстановил их против себя, он лишился бы средств к существованию.
Ничем более не прерываемое судебное следствие было доведено до конца, и, как Джим Нэшвилл ни клялся в невиновности, на третий день процесса присяжные, посоветовавшись всего только час, признали его виновным в убийстве Джорджа Аллана Мартина. Тут же спокойным, ровным голосом, каким он за 13 лет своей судебной деятельности объявил тысячу других приговоров, судья Митчелл произнес:
– За убийство первой степени подсудимый Джим Нэшвилл приговаривается к смертной казни на электрическом стуле. Приговор должен быть приведен в исполнение через месяц, считая от сегодняшнего числа.
Джиму Нэшвиллу оставалось надеяться на то, что в течение четырех недель произойдет чудо. Но и у его адвоката имелось в распоряжении четыре недели, чтобы исследовать некое обстоятельство, незаметно для других вскрытое им при допросе майора полиции Хантинга.
Это получилось чисто случайно. В соответствии с американским Уголовно-процессуальным кодексом все вещественные доказательства, положенные в основу обвинения, предъявляются адвокату. Только после того, как он своей подписью заверит, что признает их, они могут быть использованы для вынесения приговора. Так в руки Вуда попал пистолет «уэбли», из которого Джим Нэшвилл якобы застрелил Джорджа Мартина. И вот, осмотрев оружие, Вуд понял, где следует искать действительного убийцу. Помимо обязательного фабричного номера, на этом пистолете была выгравирована буква, а буквами клеймится только оружие, предназначенное для полиции.
Вуд некоторое время стажировался в уголовной полиции Атланты, и ему было известно, что серия, обозначенная этой буквой, используется именно там. Более того, на служебном полицейском оружии, кроме фабричного, есть и другой номер - контрольный, который ставится между стволами и рукояткой. Незаметно дотронувшись пальцем до этого места, Вуд сразу обнаружил, что номер спилен напильником. Правда, он все-таки признал пистолет «уэбли» вещественным доказательством. Он и сам не мог бы сказать, почему так поступил. Может быть, из страха перед публикой, не допускавшей никаких сомнений в виновности негра. Может быть, потому, что не хотел, чтобы полиция узнала о сделанном им открытии. А может быть, просто потому, что дрожал за свою репутацию и заработок и вовсе не имел намерения расследовать это дело дальше.
Когда на Джима Нэшвилла снова надели наручники, перед тем как отправить его в камеру смертников, он еще раз на миг обернулся к своему адвокату.
– Сэр, я хочу поблагодарить вас за то, что вы вообще стали меня защищать. Я знаю, что все другие адвокаты отказались от этого, чтобы не иметь неприятностей.
– И затем, понизив голос, спросил: - Как, по-вашему, есть еще какая-нибудь возможность добиться пересмотра приговора?
Вуд, чтобы не встречаться с ним взглядом, принялся собирать свои бумаги и сказал:
– Пока не знаю, Джим. Я должен все обдумать.
401-я камера с бетонными стенами толщиной в метр и зарешеченной дверью из трехслойной стали надежно изолирует заключенного от внешнего мира и исключает всякую возможность побега. Она имеет полтора метра в ширину и три метра в длину. Находится она в северной стороне верхнего этажа каторжной тюрьмы в Рейдсвилле и служит последним прибежищем для лиц, приговоренных в штате Джорджия к смертной казни. Дорога к 401-й камере ведет через ухоженный сад, где благодаря мягкому южному климату почти круглый год пестреют яркие цветы, будто приветствуя проходящих мимо смертников. До Нэшвилла этот путь по аккуратной, посыпанной гравием дорожке проделали 127 мужчин и женщин, и никто из них не вернулся назад.
Тридцать дней Нэшвилл провел в 401-й камере. Большую часть времени он сидел на грубо сколоченной табуретке, тупо уставившись в одну точку и так крепко сжав кулаки, что ладони покрылись струпьями от засохших царапин. Широкоплечий добродушный тюремщик Глен-дэйл - единственный, кто имел доступ в камеру смертника, - приносил ему еду, питье, принадлежности для бритья, но, несмотря на все старания, не мог вступить с ним в беседу.
«Спасибо, сэр», «пожалуйста, сэр», «да», «нет» - вот и все, что произносил Нэшвилл в эти недели. Он никогда не говорил о своей жизни, о своем процессе, о своем страхе перед казнью, о своей невиновности. Он не буйствовал, не плакал, не молился, не спрашивал о своем защитнике, о родных и друзьях. Он ждал утра казни с тупым безразличием.
Вечером на тридцатый день, в то самое время, когда Глендэйл, как правило, с точностью до минуты приносил заключенному ужин, чтобы поскорей освободиться и уйти домой, он явился без обычной пластмассовой тарелки. Вместо этого он принес ярко-красное одеяние, в котором узнику предстояло идти на казнь, и Библию. Он вошел так тихо, что негр не заметил его прихода. Кинув одежду на койку и положив Библию на вделанный в стену откидной столик, Глендэйл присел на край койки и наклонился к прикорнувшему на табуретке Нэшвиллу.