Плата за убийство
Шрифт:
Хейз опустился в кресло напротив. Стол был завален иллюстрациями, фотографиями, письмами от литературных агентов в папках разного цвета.
Крамер перехватил взгляд Хейза.
– Редакция журнала, – пояснил он. – В сущности, все редакции одинаковы. Только журналы разные.
– Понятно, – сказал Хейз.
– Итак, чем могу помочь?
– К вам сегодня приходила женщина по имени Люси Митчелл?
Крамер удивленно поднял брови. – Да, приходила. Но откуда вы это знаете?
– Что она хотела от вас?
– Она считала, что у меня хранятся фотографии, принадлежащие ей. Я убедил ее, что
– Сая Крамера?
– Да, она назвала это имя.
– Вы родственники?
– Нет.
– А вам не попадались фотографии Люси Митчелл?
– Мистер Хейз, через мой стол проходят фотографии голых и полуобнаженных женщин весь день. Я не смогу отличить Люси Митчелл от Маргарет Митчелл. – Он замолчал, нахмурился и произнес: “Скарлетт О’Хара не была красавицей, но мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Тарлтонам, становились жертвами ее чар”.
– Что это? – озадаченно спросил Хейз.
– Первые строки романа “Унесенные ветром”. У меня такое хобби. Я запоминаю первые строки знаменитых романов. Мне кажется, что они – самые важные в романе. Разве вам это не известно?
– Нет не известно.
– Это совершенно точно, – сказал Крамер. – У меня целая теория. Поразительно, как много авторы вкладывают в первые строки.
– Относительно фотографий... – начал Хейз.
– “Бак Маллигэн торжественно спускался по лестнице, держа в руках тазик с мыльной пеной, на котором лежали зеркальце и бритва”.
– Откуда?
– “Улисс”, – сказал Крамер. – Джойс. Это блестящий пример характеристики героя, данной ему в первой же строчке. А вот это, например. – Он задумался на мгновение и произнес. – “Это был день свадьбы Вант Лунга”.
– “Добрая земля”, – ответил Хейз.
– Верно. – Удивленный Крамер посмотрел на Хейза. – А вот это? Он снова сосредоточился. – “Стану ли я героем повествования о собственной жизни, или это место займет кто-нибудь другой – должны показать последующие страницы”. Хейз молчал.
– Это старый роман, – подсказал Крамер. Хейз продолжал молчать.
– “Давид Копперфилд”, – сказал Крамер.
– Да, конечно.
– Я помню тысячи примеров, – с энтузиазмом воскликнул Крамер, – и могу...
– Лучше вернемся к фотографиям Люси Митчелл.
– Зачем?
– Она сказала вам, почему их разыскивает?
– Нет, она только сказала, что уверена в том, что они у кого-то. Ей казалось, что они у меня. Я убедил ее, что ни она, ни ее фотографии не вызывают у меня ни малейшего интереса. – Внезапно лицо Крамера засияло. – А вот это настоящая жемчужина. Слушайте.
– Давайте лучше...
– “Окончив укладывать вещи, он вышел на лестничную площадку третьего этажа казармы, отряхивая пыль с рук – аккуратный, кажущийся худым молодой человек в летнем хаки, выглядевшим по-утреннему свежим”. – “Отсюда в вечность”. Джоунс вкладывает в эти строки невероятно много. Он говорит, что было лето, он говорит, что это происходит утром, что вы – в воинской части с солдатом, готовящимся к отъезду куда-то, и дает, наконец, краткое описание героя.
– Может, вернемся к Люси Митчелл? – нетерпеливо спросил Хейз.
– Разумеется, – ответил Крамер, энтузиазм которого ничуть
– Что говорила она о Сае Крамере?
– Она сказала, что фотографии были у него, но она совершенно уверена, что сейчас фотографии у кого-то другого.
– Она не сказала, почему уверена в этом?
– Нет.
– И вы ничего больше не можете добавить?
– Нет.
– Но она уверена, что фотографии в чьих-то руках?
– Да. Именно это она и сказала.
– До сегодняшнего дня вы с ней не встречались?
– Нет.
– Большое спасибо, мистер Крамер, – сказал Хейз.
Они пожали руки и Хейз направился к выходу. За его спиной Крамер начал цитировать: “Ночью мне приснилось, что я снова в Мандерлее. Мне казалось, что я стою у железных ворот...”
Хейзу казалось, что на данном этапе расследования кое-что начало проясняться.
С самого начала не было сомнений в том, что Крамер вымогал каждый месяц у Люси Менкен пятьсот долларов. Очевидным было и то, что в противном случае он угрожал передать газетам компрометирующие ее фотографии, неизвестно как попавшие к нему в руки. Люси Менкен говорила о том, что в ноябре муж будет баллотироваться в сенат. Попади эти фотографии в руки другой партии – или даже в руки газеты, выступающей против Чарльза Менкена – результаты для Менкена были бы трагическими. Вполне понятно, что Люси Менкен старалась разыскать их и уничтожить. Она прошла долгий путь от деревенской девушки, раздевавшейся перед камерой фотографа Джейсона Пула. На этом пути она вышла замуж за Чарльза Менкена, поселилась в роскошном имении, родила двух детей. Фотографии ставили под угрозу политическую карьеру ее мужа и – если он не подозревал об их существовании – могли разрушить плавное течение ее семейной жизни.
Патрик Блайер сказал, что всего было тридцать шесть фотографий.
Чек на пятьсот долларов высылался ежемесячно, как и чек на триста долларов от Эдварда Шлессера, и чек на тысячу сто долларов неизвестно от кого. После получения чека от Шлессера, Крамер высылал ему очередную ксерокопию письма. Шлессер надеялся, что когда-нибудь запас ксерокопий иссякнет. Возможно, он не знал, что можно сделать ксерокопии с ксерокопий, и что Крамер мог вымогать деньги всю жизнь. А может быть, он понимал это и просто не придавал никакого значения, рассматривая вымогательство как одну из статей деловых расходов, вроде рекламы.
Но если Крамер поступал так же с Люси Менкен, разве он не мог после получения очередного чека на пятьсот долларов высылать ей фотографию и негатив? Тридцать шесть фотографий по пятьсот долларов за штуку составляли восемнадцать тысяч – значительная сумма, особенно если пытаться держать дело в секрете. Ведь для покупки пары платьев не берут из банка восемнадцать тысяч.
Ну, а если Крамер рассчитывал на пожизненный доход? Подобно тому, что он мог сделать неограниченное количество ксерокопий письма Шлессера, разве он не мог отпечатать неограниченное количество цветных фотографий Люси Менкен – высокого качества, на глянцевой бумаге – которые можно воспроизвести в газетах? И разве он не мог, выслав последний негатив, сообщить ей, что у него остались отпечатки и он хочет за каждый получить столько-то.