Платит проигравший
Шрифт:
Второй этаж был копией первого. Правда, здесь находилась кухня или что-то похожее на нее. Две газовые плиты, огромный двухкамерный холодильник, в котором можно хранить тушу слона, и металлический разделочный стол. Особое внимание стоило уделить луже, разлившейся на полу возле холодильника. Так бывает, когда он оттаивает. Я подошел я дернул за ручку. Дверца оказалась запертой. Кому понадобилось его включать и выключать? Не хранил же здесь Кейлеб шампанское для своей любовницы? Если, впрочем, она у него была. Я прошел в комнату, где вчера нашел убитого. Ставни сняли и света хватало, чтобы увидеть все, что меня интересует. Кровать
Осмотр сада ничего не дал. Я вернулся к машине и отправился в город.
Глава III
1
Дора накормила меня завтраком. Яичница с беконом — ее фирменное блюдо, которое она готовит мне каждое утро. Кафе на соседней с моей лачугой улице стало моим вторым домом. Я здесь завтракал, ужинал, иногда заглядывал на ланч. Хозяйка забегаловки относилась ко мне с удивительной нежностью, почти по-матерински, несмотря на то, что чет на пять, семь была моложе. Ее муж погиб в Дании три года назад, когда наши войска высадились в Европе и взгрели нацистов по первое число. Теперь Дope приходилось одной, на своих плечах, тянуть лямку. Не хочу сказать, что я был выгодным клиентом, ел я мало, но все же вносил какую-то лепту в ее нелегкий и малоприбыльный бизнес.
— У вас усталый вид, -сказала Дора, ставя передо мной чашку кофе. — Похоже, провели бессонную ночь.
— Уникальная проницательность. Если бы не ваше кафе, я пригласил бы вас в партнеры.
— Просто я давно вас знаю. Вы всегда вычищены, наглажены, в чистой сорочке, но глаза выдают человека, как ни старайся.
— И о чем же говорят мои глаза?
— О том,,что у вас неприятности и что вы занялись новым делом.
— Это тоже можно прочесть по глазам?
— Вы же не заказали себе джин с тоником. Значит, у вас есть работа, а тревога в глазах подсказывает остальное.
— Черт подери! Для сыщика плохо, когда его можно прочитать. Но я думаю, что таких людей, как вы, очень мало, и это меня утешает.
Она улыбнулась и направилась к стойке. Я всегда считал, что мне нужна именно такая женщина, но в таких делах я был слишком старомоден и нерешителен, а если прибавить ко всему мои хлипкие доходы, то вряд ли я могу принести кому-нибудь радость и счастье. Как только начнешь думать об этом, то получается, что личность я никчемная и вовсе пропащая. Поэтому мне никогда не удавалось довести свои размышления до определенных выводов. Обычно я бросал свои умозаключения на полпути и хватался за бутылку.
Покончив с кофе, я вышел и поехал в дом, чьи хозяева его оставили, причем не на время, а навсегда.
Миновав бульвар Марк-Артура, я свернул на восток и через пятнадцать минут выехал на Стоктор-стрит, где в зелени и тишине расположились особняки местной знати. Тут каждый изгалялся как мог и все вместе превратили улицу в бессмысленное и бессистемное нагромождение дворцов, совершенно разных по стилю и мастерству исполнения. Дом Эрвина Кейлеба не казался исключением. Я припарковался иа другой стороне улицы и вышел.
Для
Молодой парень лет двадцати, вполне заурядной внешности, смотрел на меня так, словно я пришел в неурочное время мыть окна. Серые, с покрасневшими белками глаза, бледное узкое лицо, пухлый рот и коричневые волосы, тщательно уложенные на прямой пробор. Я боялся, что разбудил его, но белый смокинг, лаковые туфли и красные белки говорили о том, что он еще не ложился. Если бы я не знал, кто это, то принял бы парня за официанта из Гранд-отеля.
— Мистер Кейлеб?
— Да, Вэнс Кейлеб. Что вы хотели?
— И до сих пор хочу. Поговорить с вами. Разрешите войти?
Кейлеб-младший колебался несколько секунд, затем посторонился, пропуская меня в полутемный холл.
Даже при спущенных портьерах блеск бронзы и хрусталя слепил глаза. Не дом, а салон антиквара. Что-то в этом роде я и ожидал. Кейлеб покупал все, что блестит, будто завтра отменят деньги и ему придется их сжечь, если он не успеет срочно потратить свои сбережения.
Вэнс провел меня в гостиную и встал посреди комнаты в позе короля. Ему бы скипетр и мантию.
— Кто вы? — спросил он без малейшего интереса.
— Друг вашей матери, -солгал я, понимая, что его это не трогает.
— Ее нет дома.
— Давно вы виделись в последний раз?
— Позавчера вечером.
— И не знаете, где она?
— Нет.
— Вас не беспокоит, что ее до сих пор нет?
— Не беспокоит. Обычное явление.
— "Обычное", когда ваш отец в отъезде?
— Если знаете, зачем спрашиваете? Еле слышный шорох в соседней комнате заставил Вэнса вздрогнуть. Нервный ребенок. Бледное лицо порозовело.
— Извините, — торопливо произнес он и быстро скрылся за плюшевой шторой. Скрипнула дверь и сухо щелкнул замок, будто сломалась сосулька.
Очевидно, парень пользуется случаем и таскает к себе девочек. В его возрасте это естественно, но то, что Вэнс, мягко говоря, не слишком любил своих родителей, бросалось в глаза.
Я начал разгуливать по музею и разглядывать картины в тяжелых золоченых рамах. Тут были представлены все школы изобразительного искусства и все это смахивало на подлинники. На камине стояли вазы китайского фарфора эпохи Мин, статуэтки, ларцы, подсвечники. На ломберном столике, возле открытого ящика, лежало несколько фотографий. Портреты были того же формата и выполнены на таком же твердом картоне, как и фотография Кейлеба, которую я взял у Хэйзл.
Из любопытства я начал разглядывать их. У меня слабость к фотографиям, на которых изображены человеческие лица. Из них можно много почерпнуть, если смотреть под правильным углом.
На обратной стороне стоял знакомый значок в виде ящерицы и золотое тиснение «Рик-фокус» Мейнер-стрит, 10. Здесь хватало информации и помимо фирменных знаков. В нижнем правом углу стоял оттиск от перстя-печатки, будто этим хотели заверить надпись, сделанную одной и той же рукой на всех снимках. Смысловое значение сводилось к одной и той же фразе: «На память с любовью», далее шла неразборчивая подпись и в скобках прописью стояла цифра. Снимки отличались только цифрой. На одном «три», на другом «два», но не больше пяти. В основном на фотографиях красовались мужчины.