Плато чёрного спелеолога
Шрифт:
Лицо просветляется, всякие сомнения разлетаются, словно мрак ночи, Викентий Петрович достаёт нож, проверяет лезвие на остроту и решительно бреет бороду. Затем, вытягивает из рюкзака пятнистый камуфляж. На период военных действий, он снимает с себя сан священника и становится спецназовцем, прошедшим подготовку в мыслимых и немыслимых горячих точках, в данный момент он нужен именно в этом качестве. Его взгляд теряет всякое смирение, энергия звенит в теле, рефлексы вспоминают все навыки, несколько приглушенные образом смиренного священника. На самом дне рюкзака Викентий Петрович находит ящичек
— О, а это что за мужик? — Антон спотыкается о свою ногу, встречаясь с ясным взглядом безбородого Викентия Петровича, когда тот выходит из своего укрытия, похлопывая ладонью по бритым щекам.
— Одеколоном бы сбрызнуть, без бороды, словно без трусов, освежает и хочется скакать по росе, сверкая голой жо… — лучезарно улыбается Викентий Петрович.
— Ты ли это, батюшка? — Антон приседает от неожиданности.
— Стоп. Сейчас я не батюшка, я в миру, можешь меня называть Виком.
— Вик?
— Так меня на службе окрестили.
— Как скажешь, Викентий Петрович, — пожимает плечами Антон, пытаясь прихлопнуть веками свои округлившиеся глаза, но лишь икнул и неожиданно заржал как лошадь: — Ты словно сметаной отожрался, подбородок белый, а всё лицо — коричневое.
— Потемнеет, — отмахивается Викентий Петрович, — главное чтобы человек был хороший. Верно, Антоха?
— Это точно, — живо поддерживает его тот. — А ты как, надолго… в мир, или как?
— А это как бог подскажет. Виктор где?
— С Ниной шалаш утепляет.
— Это правильно, женщине в интересном положении необходимо тепло, — кивает Викентий Петрович.
— В каком положении? — не расслышал Антон.
— Ну, она же интересная женщина, — спохватился Викентий Петрович, сам того не желая, едва не выдав чужую тайну. Хотя, какая тайна, скоро свой живот Нина не скроет.
— Да, тётка она классная, — с почтением шлёпает губами Антон, но Янка моложе, — с неким вызовом произносит он.
— Да кто ж спорит! — хохотнул Викентий Петрович. Он, по-дружески хлопает по спине Антона и идёт сквозь лагерь. Оглядывает незаконченные строения, хмурится, ведь совсем ничего осталось, крыши застелить и можно новоселье отмечать. Чуть-чуть не хватило, жаль. Теперь все брёвна на забор уйдут, но что делать, это сейчас важнее.
Ночь в разгаре, дымятся угли в затухающих кострах, из палаток доносится сопение и храп, почти все спят кроме выставленных постов. За день люди умаялись, работают на износ, темп на гране человеческих возможностей, ведь надо быть не только строителями, но и тренироваться как гладиаторы. Даже Гурий, постоянно доказывающий, что лучшим способом ведения военных действий, это дипломатия, а не лук и стрелы и тот овладел дубиной и отмахивается ею достаточно прытко от разящих тычков тупых концов копий. Метод тренировок Викентий Петрович избрал достаточно жёсткий, не увернулся — получай во всю дурь. На первых порах было много травм и даже весьма серьёзных, но затем возросшее мастерство свело все эти мелкие неприятности почти на нет. Особой гордостью для Викентия Петровича,
Викентий Петрович, неслышно приблизился к шалашу и словно слился со скалой, наблюдая, как слаженно работают Виктор и его удивительная женщина с грацией дикой кошки. Нина подносит охапки сена, а Виктор прутьями прижимает их между основными балками, стараясь, чтобы стебли ложились вертикально крыше. Что-то они сегодня завозились, очевидно, день был насыщенный до придела, а лезть в палатку им не хочется, всё же они полноценные муж и жена, Викентий Петрович недавно провёл обряд венчания.
Виктор слегка замедляет движения, словно почувствовал взгляд и действительно, говорит: — Что замер, Викентий Петрович?
— Зови меня Виком, — усмехается Викентий Петрович.
— Божий знак получил? — Виктор оборачивается и улыбается вовсю ширь лица, увидев белые щёки и подбородок своего друга.
— Ой, что это с вами? — роняет сено Нина.
— На тропу война вступил, в колючем кустарнике борода может запутаться, — шутит Викентий Петрович.
Нина оценивающе оглядывает его: — Я думала вы старше.
— Это плохо?
— Забавно.
— Значит, Вик, — Виктор хлопает его по жилистому плечу.
— Меня так в спецназе называли. А ты как почувствовал, что именно я подошёл? — любопытствует Викентий Петрович.
— Просто понял и всё. Хотя, — задумался Виктор, — ночная цикада на дереве замолчала, значит, кто-то её спугнул. Шагов не слышал, так бесшумно в лагере можешь передвигаться лишь ты.
— А если это был враг? — с некоторой иронией спрашивает Викентий Петрович.
— Агрессии не чувствовал, одно лишь нахальное любопытство, — улыбается Виктор.
— Чудесно. Наконец-то ты становишься настоящим профи.
— Учителя хорошие, — не думая льстить, обыденным тоном произносит Виктор.
— Нет, здесь что-то другое… хотя и учителя первоклассные тоже, — с самодовольством говорит Викентий Петрович и пытается по привычке пригладить несуществующую бороду.
— Когда уходишь? — Виктор в упор глянул в глаза Викентию Петровичу и неожиданно невозмутимый спецназовец чувствует дискомфорт, словно его вывернули наизнанку и швырнули как тряпку, с таким взглядом он в жизни ещё не сталкивался, даже у тигра он проще.
— Завтра под вечер, — Викентий Петрович с немалыми усилиями выдерживает его взгляд.
— Кроме тренера ещё будешь брать людей?
— Нет, с Николаем мне проще, другие мешать будут.
— Как знаешь, — Виктор крепит ещё один пласт сена.
— Уютный шалаш, получается, — вздёргивает подбородок Викентий Петрович, — почти как юрта.
— На одну комнату, но большую, — хмыкает Виктор.
— С милым и рай в шалаше, — тоскливо вздыхает Нина.
— Как разгребём дела, с забором закончим, вам дом построим в первую очередь.