Плато
Шрифт:
"Какая я была тогда идиотка," - признается она впоследствии подруге, которая, повесив диплом славянского факультета в красивую деревянную рамочку, устроилась в отдел маркетинга Компании Гудзонова залива, тогда же вышла замуж за сотрудника отдела закупок, родила двоих очаровательных детей, вернулась на работу и жаловалась, что вся ее зарплата уходит на нянек, зато в перспективе - стабильная карьера, крайне, крайне щедрые льготы от компании, включая пенсионный план, а мальчик с девочкой что, подрастают и хлопот с ними становится сравнительно меньше. "Звезд с неба не хватаем, - ядовито приговаривала подружка, - не хватаем". Впрочем, она предложила работу и Сюзанне.
С облегчением написал (поведал) бы я, как гостиничная обстановка пробуждает в супругах-неудачниках общие воспоминания,
– Итак, что же ты делала в гостинице?
– лениво спрашивает Хозяин.
– Тебя ждала.
– В этом наряде? Да и откуда ты знала, что я буду здесь? Слушай, неужели ты действительно стала шлюхой? Ты знаешь, что я не ревнив, распоряжайся своим хозяйством, как знаешь, но...
– Какая ты все-таки сволочь, - невпопад говорит женщина.
– ...если же это одна из твоих шуточек, выход на проверку, так сказать, то мне это осточертело!
– вдруг рявкает он, приподымаясь.
– Сволочь, - женщина густо кашляет и не может продолжать…
– Сколько ты хочешь отступного? Половина имущества и так твоя...
– Официально у тебя нет никакого имущества, только долги.
– Мы свои люди. Да брось ты это, Сюзанна. Я могу хоть завтра выплатить закладную, дворец на склоне со всей обстановкой и даже книгами в подвале отойдет к тебе. Машина мне нужна самому. А? Тебе не надоело меня мучить своими фокусами?
– Дом все равно достанется тебе, - говорит женщина хриплым и очень злым голосом, - потому что я там скоро повешусь. С тех пор, как мы туда переехали, все окончательно рухнуло. ни одной счастливой минуты У меня в этом доме не было. Как я не разглядела тогда, что ты меня раздавишь, и на моих костях получишь все это, - она махнула рукой в направлении окна, где светился крест на горе и мерно чертил небо луч прожектора.
– Успокойся, - он потянулся к женщине и запахнул блузку у нее на груди.
– Какие твои условия?
– Ничего мне от тебя не нужно.
– Люблю благородных людей, - зевнул Хозяин.
– Завтра утром позвоню адвокату, и через три месяца ты свободна. А можем поехать оформить развод на Антильские острова.
– И останусь я нищей и никому не нужной.
– Опять за свое. Говорю же тебе - заплачу. Поедешь к матери в Новую Колумбию. На острове будешь жить. Предлагала же тебе мать работу.
– Перепечатывать ее макулатуру?
Со всех сторон смотрю на эту странную парочку - и теряюсь. На месте Сюзанны, например, я давно бы ушел от неаппетитного господина с бородкой, который валяется на растерзанной гостиничной постели в расстегнутых штанах, забрал бы у него обещанные деньги, и, действительно, укатил бы из города в Новую Колумбию. Столь непочтительно отзываясь о романах матери, Сюзанна, тем не менее, регулярно покупает их у стойки универсама, по прочтении же отнюдь не выбрасывает, а ставит на особую полку у себя в спальне. Тем более, уже год с лишним мать ее бьется вовсе не над романом о любви прекрасной секретарши к холодному, но благородному и холостому молодому боссу, а над основательным руководством к сочинению подобных книг, и в ласковых письмах не раз просила непутевую дочь вспомнить свое университетское образование и помочь ей (не без тайной надежды на то, что Сюзанна, наконец, поймет смысл ее работы, а там, кто знает, и сама попробует сил на благородном поприще создания литературных сказок для среднего класса).
– Двести тысяч. Двести сорок. Больше никак не могу.
– Ты правда подумал, что я пришла по вызову?
– Ну...
– Мне профессор позвонил, просил передать тебе, что он может задержаться. Сказал, где у вас встреча. Вот я и пришла. Подумала, что ты будешь беспокоиться.
–
– Куда мне еще деваться. Мою жизнь ты у меня отобрал, в свою не пускаешь... Детей наших убил.
– Усложняешь ты все ужасно, - он снова зевнул, сверкнув серебряными пломбами.
– Отлично знаешь, что я с дороги, усталый и дерганый, и не можешь без своих выходок. Мне и так хватает нервотрепки. Ты вряд ли представляешь, как тяжело мне даются деньги. Кстати, у меня для тебя удивительный сюрприз. Ты знаешь, кто находится сейчас в городе? Сию секунду, - вдруг закричал он по-английски, услыхав стук в дверь, - черт возьми. Немедленно одевайся.
Глава седьмая
Превращение будней в праздник - вот в чем видел наш коммерсант смысл своей богатой событиями жизни. С буднями понятно, но что он праздниками-то называл? Неужели вульгарное услаждение чувств до окончательного их притупления? И это, разумеется, тоже. Однако праздник есть прежде всего свобода от любых обязательств, говаривал он в свое время Гостю. Тот возмущался, считая, что свою весьма относительную свободу в Отечестве Хозяину приходится зарабатывать небезопасными, а порою и прямо унизительными средствами. Взять хотя бы его регулярную дружбу со стажерами, всякий сентябрь приезжавшими в Столицу из Федерации. В стране, где не слыхали об авокадо и брокколи, где агенты в штатском (по слухам) следили за каждым движением иностранцев, а туалетная бумага напоминала наждачную, молодые аспиранты быстро начинали выть от отчаяния. Им требовались друзья и знакомые. Они нуждались в книгах, в картинах, в местной валюте по курсу реальному, а не придуманному утопистами в своих мерзких целях. Обаятельного и во многих отношениях могущественного Хозяина любили. Его адрес и телефон передавались следующим поколениям стажеров, те, согласно несложным инструкциям, привозили дары дикого Запада, и речь отнюдь не о скульптурках из мыльного камня. Все бы хорошо, но непонятное попустительство властей по отношению к Хозяину не могло не порождать кривотолков. Настал момент, когда горячие головы из числа стажеров попросили у него объяснений. Пришлось оправдываться. Пришлось изобразить трения с утопистами. Все эти хлопоты не только отравили ему жизнь, но и привели к заметному снижению доходов.
– Ты неглупый человек, Хозяин, - сказал ему как-то Гость, клевете, разумеется, не веривший.
– Тебе не надоело жить на крохи со стола граждан первого сорта? Почему тебе самому не уехать на запад? Стать богатым покровителем искусств и ремесел?
Небольшая партия стажеров из Аркадии приехала в Столицу в неурочный ветреный январь. Вскоре между слегка озадаченной аспиранткой и напористым мелким дельцом начался бурный роман, охладить который не смог даже вызов Хозяина в тайную полицию. Хозяин успел до неприличия размечтаться. Сквозь заиндевелый, дымный воздух городской окраины он уже различал себя на красочном фоне неведомой Аркадии, простодушно умножая все, доступное ему в Столице, на четыре с половиной - известный фактор пересчета официального курса отечественной валюты в реальный. (Отмечу, что некоторые его ожидания сбылись почти буквально: так, две комнаты в окраинной квартирке превратились, хотя и не сразу, в девять, а бифштексы в заокеанских ресторанах оказались именно в четыре с половиной раза больше отечественных). Но дело, разумеется, было не только в коэффициенте, и даже не в отъезде. За относительную независимость от властей (сообщу по большому секрету) Хозяину и впрямь приходилось расплачиваться минутами рабского унижения. Оно-то и стало надоедать ему в последние годы больше всего.