Плавание на «Индеворе» в 1768-1771 гг.
Шрифт:
Туземцы сказали, что с приходом этих кораблей на острове появились венерические заболевания; теперь это не редкость здесь, так же как и в любой другой части света[62]. Местное население не обращает на это никакого внимания, и можно подумать, что этими болезнями они страдают испокон веков.
Вскоре после нашего прихода сюда некоторые из людей экипажа также заболели. Я никогда не слышал, чтобы с кем-нибудь на «Дельфине» случилось что-либо подобное, поэтому полагал (хотя это и кажется невероятным), что мы принесли эту болезнь с собой. Меня это очень беспокоило, и я предпринимал все, чтобы предотвратить ее распространение. Но мои усилия не увенчались успехом. Могу с уверенностью сказать, что никто на корабле
Надо сказать, что я больше чем за месяц до нашего прибытия на остров пытался выявить, болен ли кто-либо на корабле, и приказал лекарю осмотреть всех люден. Лекарь заявил мне, что этой болезнью поражен только один человек и что он жалуется на боли в бедре. Но этот человек не имел никаких сношений с островитянками.
Несколько раз мы видели у туземцев железные орудия и другие предметы, которые, как мы подозревали, получены были не с «Дельфина». Туземцы утверждают, что достали их на тех двух кораблях, о которых они нам говорили.
Среда, 7-е; четверг, 8-е; пятница, 9-е. Все три дня кренговали оба борта корабля и промазывали их смолой и серой. Дно судна оказалось в хорошем состоянии, червь не тронул его.
Суббота, 10-е. Ветер переменного направления, днем и ночью сильный дождь; в остальное время суток ясная погода.
М-р Бенкс и я пригласили на борт Тубоуратомиту и показали ему гравюру, на которой были изображены флаги кораблей всех наций мира, и дали ему понять, что мы желаем узнать, какой флаг был на судах, заходивших в Охидеа. Он сразу указал на испанский флаг. Это обстоятельство и некоторые предметы, виденные нами у туземцев, например куртки и рубахи, которые обычно носят испанские матросы, свидетельствуют о том, что корабли были испанские и пришли они из какой-нибудь гавани с берега Южной Америки.
Понедельник, 12-е. Вчера туземцы пожаловались мне на матросов Джона Трумена и Джемса Николсона, которые будто бы силой отобрали у них луки, стрелы и волосяное плетение. Убедившись, что жалоба справедлива, наказал того и другого двенадцатью ударами плети.
Вторник, 13-е. Ночью временами ливни, но большую часть суток стояла хорошая погода.
Сегодня у нас побывал Тутаха, которого мы не видели уже несколько дней. Он привез с собою свинью и плоды хлебного дерева, за это ему хорошо заплатили.
Среда, 14-е. Между 2 и 4 часами утра один из туземцев украл из форта железную кочергу для печи. Она оказалась у вала, и поэтому ее хорошо было видно снаружи. Туземцы приметили ее еще вечером, и один из них в течение нескольких часов слонялся поблизости. Другие туземцы сообщили мне, что вор дождался момента, когда часовой повернулся к нему спиной, зацепил кочергу длинной изогнутой палкой и перетащил через стену.
Узнав утром о краже, я решил любыми средствами вернуть кочергу. Я задержал все сколько-нибудь годные каноэ, которые только попались мне на глаза, и затем отправил их вверх по реке за форт (их было двадцать два). После этого я заявил всем присутствовавшим здесь туземцам (многие из них были владельцами задержанных каноэ), что мы сожжем лодки, если нам не будут возвращены наиболее ценные из украденных вещей. Я не собирался привести угрозу в исполнение, но был очень зол на туземцев. Они ежедневно совершали или пытались совершить какую-нибудь кражу.
В противоположность мнению многих наших людей я убежден, что нельзя было уничтожать каноэ, ибо это развязало бы руки часовым: они прибегали бы к подобному наказанию в случае малейшей провинности туземцев. Кроме того, я совсем не хотел применять огнестрельного оружия в стране, где люди не имеют о нем понятия. Туземцы стали бы презирать его и считали бы, что их оружие лучше. Это могло бы привести к нападению с их стороны, что было бы плохо и для них и для нас. Боясь за свои каноэ, туземцы около полудня возвратили кочергу. Но я решил вернуть каноэ лишь после того, как получу все, что туземцы похитили у нас прежде. Меня интересовали: мушкет, два пистолета м-ра Бенкса, сабля одного старшины и бочка для воды. Кроме того, были украдены многие менее ценные вещи. Некоторые утверждали, что на острове этих вещей нет, другие – что они были у Тутахи, друзья последнего доказывали, что все находится у Обареа. Мне казалось, что Тутаха и Обареа поделили их между собою[63].
Четверг, 15-е. За эти дни тщательно осмотрели съестные припасы и вынесли наверх все, что начинало портиться; надо использовать это в первую очередь. Так как экипажу приходилось работать на судне и на берегу, эта работа, как и ремонт судна, продвигалась очень медленно.
Пятница, 16-е; суббота, 17-е. Ветер переменного направления, ливни, облачность.
Воскресенье, 18-е. Переменный ветер, ясная погода. Ночью наблюдали полное затмение луны.
Понедельник, 19-е. Двенадцатью ударами плети наказал Джемса Танли за то, что он взял без спроса ром из бочонка на шканцах.
Вторник, 20-е. Свезли на берег для просушки порох оказавшийся в скверном состоянии. Артиллерист сообщил мне что едва ли он был в лучшем виде, когда его впервые доставили на борт.
Вчера вечером нас посетила Обареа; она не показывалась несколько дней. Мне говорили, что она может принести с собой кое-что из пропавших вещей. Этому можно было поверить, так как мы знали, что некоторые вещи находятся у нее. Но мы были поражены, когда увидели, что эта женщина, находившаяся в нашей власти, явилась, ничего с собою не захватив. Обареа «сказала, что ее любовник (человек, который всегда сопровождал се) украл вещи, она избила и выгнала его. Она так переживала все это, что едва держалась на ногах. Обареа настаивала на том, чтобы ей разрешили ночевать в палатке м-ра Бенкса; с трудом удалось уговорить ее отправиться к себе в каноэ 58.
Утром Обареа доставила к воротам форта все, что у нее было. Мы не могли не восхищаться ее смелостью и доверием, с которым она относилась к нам; она полагала, что мы относимся к ней благосклонно. Она вручила подарки: свинью, собаку, плоды хлебного дерева, пизанги. Мы сперва отказались от собаки, нам она была не нужна; женщина была озадачена нашим отказом и пояснила, что мясо собаки очень вкусно. Но мы и сами в этом убедились. Однажды м-р Бенкс, купив корзинку с фруктами, обнаружил там собачий окорок; кое-кто попробовал мясо и пришел к выводу, что оно вовсе не так уж противно.
Мы взяли у Обареа собаку, а туземцы помогли нам приготовить ее. Сперва они вырыли в земле ямку глубиной в фут, там они развели огонь и нагрели несколько маленьких камней. Пока велись эти приготовления, собаку задушили и, опалив на огне шерсть, сняли шкуру настолько аккуратно и чисто, что можно было подумать, будто ее обварили кипятком. Затем собаку выпотрошили и все тщательно вымыли, а когда углубление в земле и камни достаточно нагрелись, затоптали огонь и вытащили часть камней из ямы. На них настлали зеленые листья, а затем положили собаку и внутренности, все это также покрыли листьями, сверху наложили раскаленных камней, а яму засыпали землей. Через четыре часа печь (эту яму я должен назвать именно так) открыли и оттуда вытащили собаку, отлично прожаренную.