Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану (с илл.)
Шрифт:
Многоженство терпимо. Все главные юросы имеют по нескольку жен: у Сипе две, у Нены три и пр. Напротив того, второстепенные юросы, нам известные, все имели только по одной жене. Из двух жен Сипе одну он явно предпочитал, но я не заметил, чтобы другая была в какой-нибудь от нее зависимости.
Многоженство, хотя и не всеобщее, и меньшее число женщин против мужчин причина того, что холостяков здесь весьма много; а это должно повлечь за собой некоторые обыкновения, не совсем согласные с чистой нравственностью, которые мы сначала, может быть несправедливо, полагали одним из следов пребывания здесь первых европейцев. Юаланки не могут похвалиться той целомудренностью, какой, по рассказам, отличаются женщины на Радаке. Я не имел случая испытать строгости правил замужних, но, кажется, что и между ними не все Пенелопы и что они даже не стремятся быть ими. Пример тому жена Каки,
Вследствие незнания языка юаланцев, невзирая на многие их толкования, остались мы с весьма туманными сведениями об их религии. Божество их называется Ситель-Насюэнзяп. Он был человек из рода Пенме (или, может быть, род этот ведется от него); он имел двух жен: Кажуа Син Ляга и Кажуа Син Ненфу и детей: Рин, Ауриери, Наитуолен и Сеупин. Кажется, что Ситель-Насюэнзяпа считают они и родоначальником, и божеством своим.
Ситель-Насюэнзяп не имеет ни храмов, ни мораев, ни кумиров. В каждом доме устроено в углу особое место, где жезл от 4 до 5 футов длиной, с одного конца заостренный, а с другого имеющий выемку, изображает общественные пенаты. Он довольствуется самой умеренной жертвой, состоящей из ветвей и листьев растения сека. Тут же лежащие тритоновы рога, как принадлежность его, заставляют думать, что он был воин, ибо звук этого рога служит знаком войны по всем островам Южного моря. Со смертью его, как видно, храм Янусов заперся навсегда, и орудие это служит только при обрядах, к религии относящихся, один из которых описан ниже. Через речку, у которой лежит селение Люаль, протянута была ниточка, с обеих сторон закрепленная за деревья и унизанная красными цветочками: это было также одно из невинных приношений Ситель-Насюэнзяпу.
Питье сека – несомненно, часть их религиозных установок, отчего и самое растение содержится в таком уважении, что им даже неприятно было, когда мы до него дотрагивались на корню. Это растение как бы посвящено Насюэнзяпу.
Язык юаланцев звучен, мягок и нежен. Они говорят весьма приятно и без шумной торопливости, замечаемой обыкновенно в разговорах диких. Изменениями голоса, выражением глаз и телодвижениями стараются они придать выразительность речи. На всех языках женщины говорят приятнее мужчин, и здесь также. У меня долго звучало в ушах «шал-шал» (как? плясать?), которое говорили молоденькие девушки, когда я их просил, чтобы они поплясали. Надо припомнить, что женщинам на Юалане пляска запрещена.
Остров Юалан может служить весьма хорошим пристанищем, и именно для китобойных судов, промышляющих близ этих мест, и для кораблей, плывущих в Китай восточным путем. Покойная гавань, хороший климат, добрый народ, изобилие пресной воды и плодов, которые не менее мясной пищи способствуют подкреплению людей после продолжительного плавания, дают ему это преимущество.
Изобильного морского запаса здесь ожидать нельзя, но во временном продовольствии недостатка нет.
Дикие голуби и куры доставляют и вкусное жаркое, и сочную и питательную похлебку. Четыре или пять человек стрелков снабжали нас ими в таком изобилии, что мы могли ежедневно варить на всю команду свежую кашицу. Кулики дают хорошее жаркое. Рыба и черепахи, если найти средство ловить их, служили бы весьма хорошим подспорьем; но мы в этом не имели никакой удачи, а от жителей много получить нельзя. Из плодов можно иметь сколько угодно низких родов бананов и сахарного тростника; хлебный плод можно всегда иметь от юросов; наши люди скоро к нему привыкли и предпочитали его хлебу. Кокосов и лучших бананов нельзя иметь много. Первых получали мы так мало, что не более двух раз в неделю могли давать всем людям по одному. К морским запасам можно прибавить только сахарный тростник и апельсины. Последние при нас были незрелы, и потому мы не знаем, на какое их количество можно надеяться. Бананы незрелые держатся с неделю и дозревают. Есть еще род огурца – плод, растущий на дереве, круглый, с весьма толстой и твердой кожей, который, будучи посолен или в уксусе, дает прекрасный пикль; но мы не в таком количестве его нашли, чтобы запасти на команду.
Может быть, со временем Юалан будет снабжать мореходов свиньями. Похвальное намерение капитана Дюперре осталось втуне. Желательно, чтобы наш опыт имел лучший успех.
Пресная вода, которую мы брали из ручейка, текущего через селение Люаль, содержит некоторое количество соляной кислоты, но это не мешает ей быть вкусной и здоровой и хорошо сохраняться. Дров хороших нет; огромные соннерации могут доставить какое угодно количество, но сырых и едва ли способных высохнуть.
Глава восьмая
Плавание от острова Юалана Каролинским архипелагом. – Открытие островов Сенявина. – Пребывание на островах Мортлока.
До исследования Каролинского архипелага хотелось мне определить положение магнитного экватора на меридиане острова Юалан, и потому, оставя его, легли мы к югу и почти в самый полдень следующего дня (23 декабря) пересекли магнитный экватор в широте 4°7' и долготе 197°3'. Отсюда продолжали идти еще к югу, пока нашли наклонение стрелки 1 1/4 ° южнее, и тогда обратились опять к северу. 29 числа искали тщетно два островка, показанные на картах Арроусмита в широте 5°12' и долготе 199°5', а 1 января 1828 года со столь же малым успехом – острова Мусграва, означенные на карте Крузенштерна в широте 6°12' и долготе 200°45'. Отсюда решил я идти к северу до широты 7 1/2 °, чтобы искать на этой параллели остров Св. Августина, долготу которого адмирал Крузенштерн и капитан Фрейсине означали весьма различно.
Всю ночь продолжали мы идти спокойно под малыми парусами и на рассвете увидели перед собой высокую землю. Мы едва верили глазам своим: столь несбыточным казалось нам такое интересное открытие в этом месте, сильнейшее доказательство тому (если бы такое могло еще быть нужно), что открытие неизвестных земель – дело слепого случая и что те, кто спорят о чести первого открытия, спорят о пустяках. Но от случайного открытия следует отличать отыскание, основанное на расчетах и соображениях, в этом смысле Колумб отыскал, а не открыл Америку; Кук отыскал острова Маркиза Мендосы, Новые Гебриды и множество других, но важнейшее из открытий его – острова Сандвича. Во всяком случае, довольно странно, что один из больших и самый высокий из всех Каролинских островов был одним из последних открытий. Капитан Дюперре искал его на 50 миль севернее, по словам жителей острова Угай, говоривших ему об острове Пулупа, лежащем от них на WNW. Без упомянутого сомнения в долготе острова Св. Августина, которое нам хотелось разрешить, может статься, и мы на него не наткнулись бы.
Если бы ветер ночью был свежее или мы при наступлении ее находились севернее, то при внезапной встрече этой могли бы подвергнуться великой опасности. Теперь же ничто не препятствовало нам радоваться такому приятному открытию, невзирая на его случайность. Около 9 часов были мы уже вплотную у кораллового рифа, облегающего высокую землю на расстоянии около 1/2 мили, и легли в дрейф, чтобы лучше осмотреться. Густые кокосовые рощи и дым во многих местах свидетельствовали о населенности острова. Вскоре стали показываться из-за северной оконечности одна за другой лодки под парусами, которых, наконец, набралось около нас до сорока, различных величин; большие содержали по 14 человек, меньшие по два. Они издали начинали уже петь изо всех сил, плясать, делать разные движения головой и руками и пр. К борту приставали охотно, на судно же взойти насилу мог я упросить только одного, приманив его ножом.
Дикие, с выражением недоверия лица, большие, налитые кровью глаза, возня и неугомонность островитян этих произвели весьма неприятное впечатление на нас, не забывших еще кроткого, пристойного обращения друзей наших на Юалане, от которых они столько же отличались языком, как и наружным видом. Пробыв в шумной толпе этой до полудня, наполнили мы паруса и легли вдоль южного берега острова к западу. Мало-помалу все лодки от нас отстали. Один только островитянин, задержавшийся на борту судна, не хотел нас оставить, невзирая на усилия наши объяснить ему, что мы от его лодки удаляемся. Причина такой непостижимой для нас нежности скоро объяснилась: выждав, когда я с беспечностью, к которой приучили нас добрые юаланцы, подошел к нему близко, уцепился он за секстант, которым я готовился делать наблюдения, и с зверским остервенением силился его у меня вырвать. Дерзость его была так неожиданна, что стоявшие возле матросы не вдруг спохватились мне помочь, и я, только изрезав руки о края инструмента, мог спасти его от дикаря, который, видя неудачу, нырнул в воду, как тюлень, и поплыл к своим лодкам. Это был тот самый, которого мы одарили щедро за посещение.