Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану (с илл.)
Шрифт:
Поездка эта доказала, что Карагинский остров имеет гораздо большее протяжение, нежели я, основываясь на прежних картах, ожидал, и что, следовательно, необходимо мне идти со шлюпом далее по проливу к северу. Снявшись на следующий день с рассветом, пошли мы сначала срединой пролива, а потом ближе к материковому берегу, чтобы привязать к описи некоторые пункты и с этой стороны. В 3-м часу пополудни находились мы против устья значительной реки, русло которой растворилось между высокими горами на NW. Холмы, по обеим сторонам реки возвышавшиеся, покрыты были лесом; самое же устье ограничивалось весьма низкими мысами. К S и SO от устья простирались на большое расстояние кошки, на которых видны были как будто для знаков поставленные шесты.
Стремительно уменьшавшаяся глубина не позволила нам подойти к ним ближе чем на 6 или 7 миль; однако мы достаточно их рассмотрели, чтобы найти в них большое сходство с тем, что в часто упоминаемых известиях [234] сказано было об устье реки Караги; чтобы убедиться в том, что это точно она, следовало теперь искать кошки под берегом острова, к которому мы по этой причине и легли, и действительно скоро увидели весьма длинную кошку, простирающуюся от острова к W и SW. Тут следовало, наконец, быть искомой гавани, на которую, однако, нимало не походила открытая бухта, образуемая этой кошкой. Придя уже в сумерки в эту бухту, положили мы якорь на глубине 7 сажен (грунт – песок с илом).
234
«От устья реки Караги идет кошка, другая от Карагинского острова, обе надводные; островная же кошка длиннее; пролив между кошками верст 10 и прочее». (Примеч. Ф. П. Литке.)
С рассветом отряжены были Ратманов и Семенов для продолжения описей. Уже не оставалось сомнения, что мы находимся точно в том месте, о котором говорили карагинцы, и, следовательно надеялись обрести здесь такую гавань, как ожидали; но теперь предстояло отыскать Малый Карагинский, или Верхотурский, остров, лежащий, по тем же известиям, только в пяти верстах к северу от Большого. Описатели возвратились поздно вечером: кошка протягивается на 7 миль к W и SW и образует в верхнем конце гавань 10 футов глубиной и, следовательно, годна только для малых судов. Мичман Ратманов нашел в полумиле от речки, которой кончилась первая его опись, другую, ей подобную, и между ними на высоком яру развалины многих юрт и балаганов, по которым нельзя было не узнать речек Уимновской и Игнилковской. Дальше на кошке встречались только ручьи.
Весь день продолжался штиль при ясном небе, но густом, сухом тумане по горизонту, подобном дыму, то совсем закрывавшем предметы в 2 или 3 милях расстояния, то странно их искажавшем. Около судна во всех направлениях играли большие стада косаток и тюленей и морских птиц. Рыбаки наши имели весьма удачный улов в речке Игнилковской. При заграждении устья неводом в полную воду вся рыба, зашедшая в речку с приливом, оставалась в добычу. Оставив свежей рыбы на всю команду, могли мы еще несколько бочек посолить. Наибольше всего попадалась горбуша, а также гольцы, камбала, кунжа и вахня. Застрельщики воротились с пустыми руками, не встретив на берегу ничего, кроме медведей. Взамен того нашли мы здесь довольно много разных растений, годных в похлебку и салат.
Штили и туманы продержали нас на месте еще два дня. В это время гребные суда осмотрели берег Карагинского острова до дальнейшей к NO оконечности. Верхотурского острова не было видно с самых высоких мест, на которые можно было взойти (но этому был причиной туман).
1 июля снялись мы рано поутру с якоря и со свежим ветром вышли в море опять около южной оконечности острова, названной мысом Крашенинникова. Тихие ветры между О и OSO с зыбью и туманом продолжались до следующего полудня (2 числа), когда несколько прояснилось, и мы спустились вдоль восточной стороны острова. Вечером 3 июля миновали NO его оконечность и привязали к описи пункт, которого достигал от SW поручик Семенов, и таким образом кончили опись этого большого острова. SO сторона его гораздо более дика, чем противоположная, хотя на последней и больше лежало снега. Он образует несколько изгибов, но признаков сколько-нибудь закрытых бухт ниже не было. Ручьев, стекающих в море водопадами, встречалось много, а близ NO оконечности виделись приметы порядочной речки.
Около полудня стал показываться к NNW островок, в котором мы узнали Верхотурский и который, вместо 5, лежит почти в 50 верстах от Карагинского. Подобные несообразности в сведениях от полудиких людей через полудиких же переводчиков неизбежны. Переводчик, не имея и отдаленного понятия о вещи, составляющей предмет расспроса, и сам едва понимая силу слов, передает вопрос дикарю, который часто долго не может понять, чего от него хотят; какова же должна быть ясность ответа, который тем же путем возвращается к вопрошающему? К тому же присоединяется свойственная диким подозрительность при таких расспросах, а больше всего великое отличие понятий их от наших, даже о самых простых вещах, о большом и малом, о близком и далеком и пр. Впоследствии изведал я опытом, сколь мало полезны бывают такие переводчики, когда предмет, о котором спрашиваешь, сколько-нибудь выходит из тесного круга их понятий.
Не прежде полуночи сравнялись мы с Верхотурским островом и до утра 4 июля держались под малыми парусами. Почти всю ночь любовались мы необыкновенным зрелищем: большая часть леса, покрывавшего ближайший материковый берег, находилась в пламени; огненные струи быстро пробегали в разных направлениях по смолистым кустарникам, иногда пламя клубилось кверху, иногда показывался прямой ряд огней, совершенно как при искусственном освещении. Подобные лесные пожары случаются здесь, как и везде, больше всего от неосторожности прохожих или охотников.
С рассветом приступили мы к описи Верхотурского острова. Он имеет миль 7 или 8 в окружности; южная и восточная его стороны круты, но от NW протянулся низменный мыс, на котором видны кресты, балаганы и развалины юрт, следы посещений олюторцев и камчадалов, которые переезжают на этот остров для промысла чернобурых лисиц и иногда тут зимуют. Зверь этот до сих пор водится исключительно тут; на Карагинском острове нет его вовсе и на соседнем материковом берегу весьма немного. Суеверная какая-то боязнь, заставляющая олюторцев, по словам Стеллера, беречь этого зверя, объясняет, может быть, то странное обстоятельство, что его до сих пор на таком малом пространстве совершенно не извели.
До полудня держали мы в пролив между островом и лежащим от него к NO в 12 милях мысом материкового берега, которому следовало быть Ильпинским. Мыс этот низмен, но к О от него идет высокий берег. В проливе есть несколько кекуров и весьма опасный, почти вровень с водой, риф, вероятно и подводные банки, ибо глубина наша внезапно уменьшилась до 10 сажен и заставила нас поворотить. К W от Ильпинского мыса на небольшое расстояние видно было продолжение берега; дальше влево на 5 или 6 румбов показывались только местами вершины округленных холмов. Высоких гор совсем не было. Эта часть – самая узкая и низкая по всей Камчатке, а потому справедливо считается северным пределом этого полуострова (в смысле географическом).
Карагинские острова и окружающий их материковый берег не были до сих пор видены ни одним из известных мореплавателей, кроме Синдта. Беринг видел однажды сквозь туман один только пункт. К сказанному нет надобности присовокуплять, что положение их на картах не имело и тени сходства с истиной.
Определив положение как острова, так и видимых предметов материкового берега, легли мы к востоку, намереваясь по дороге обозреть еще Олюторский мыс. Но погода, доселе нам благоприятствовавшая, тут совершенно испортилась. Поутру (5 числа) настало ненастье при свежем ONO ветре, который к вечеру обратился почти в бурю. Неправильное волнение вызывало сильную качку. Шлюп почти черпал бортами воду, которой смыло большую часть подветренной сетки. Поутру (6 числа) ветер стих, а вечером задул от SW, и мы пошли опять прямо на Олюторский мыс. В следующий вечер находились от него по карте Адмиралтейского департамента не далее 20 миль, но густая пасмурность не позволила ничего видеть, и потому взяли курс, параллельный направлению берега, чтобы при первой благоприятной перемене к нему подойти.