Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)

Литке Федор Петрович

Провидение, пути которого непостижимы, в эту же самую пору лишило острова и рыбы. Сколько раз я вспоминал то время нашего плавания, когда мы находились близ островов Ламуррек, Фарройлап, Уллимарай (в марте 1828 года), с которых жители приезжали к нам на шлюп со всеми признаками самого ужасного голода. Все объяснительные знаки их ограничивались одним требованием пищи, и не прежде, как по удовлетворении этой первой жизненной необходимости, начинали развиваться умственные способности несчастных. Тогда только возрождалось в них любопытство ко всему окружающему и начинали они предаваться удивлению, в которое приводило их зрелище стольких новых для них чудес.

Для добывания упомянутого напитка, которому В. Флойд давал название «тодди», хотя каролинцы называют его «аври», употребляют следующий способ. Отыскав дерево, дающее этот тодди, взлезают на него и выбирают цветочное покрывало, [472] которое должно открыться дней через десять.

Это узнать можно по одному или многим другим, меньшим, находящимся возле. У основания этого покрывала делается сначала небольшой разрез, чтобы легче было нагнуть его, потом со всевозможной осторожностью наклоняют вниз и ниткой, привязанной к основанию покрывала, обматывают его туго до двух третей от оконечности, чтобы остановить распускание цветка. В этом месте тщательно снимают внешнюю оболочку покрывала до оконечности и закрывают это место молодым листом того же дерева, еще не развернувшимся. Сделав это, срезают весьма острым ножом кончик покрывала, и если дерево действительно хорошо, то в тот же день показывается несколько капель. Непременно нужно тотчас подвесить кокосовую скорлупу, чтобы ни одна капля не могла упасть на землю и запахом драгоценного напитка не приманила крыс, весьма лакомых до тодди. [473] На другой же день сок начинает течь до того изобильно, что приходится менять по три раза в день подвешиваемую кокосовую скорлупу, которая столько же раз совершенно наполняется. Каждый раз, как взлезают для этого на дерево, возобновляют надрез кончика покрывала, потому что без этой предосторожности отверстие скоро засохло бы и закрылось. Они стараются возможно меньше срезать покрывала, потому что это делается для поддержания истечения сока. Когда, однако, дойдут до места, где кончается перевязка, то перестают извлекать тодди из кисти и снимают перевязку, чтобы цветение пошло обыкновенным порядком, ибо эта же самая кисть приносит еще очень хорошие плоды. Как только развернутся другие покрывала, над ними производится та же операция. Таким образом полученный тодди не имеет никакого охмеляющего свойства, его дают даже детям. Употребляют же не иначе, как совсем свежим, а утренний может быть годен только до полудня.

472

Расширение обыкновенно лиственного образования, но в пальмах из вещества почти древесного, которое сперва покрывает цветок, а потом трескается и открывается, когда цветок должен распуститься.

473

Между всеми жителями этих островов существует предание, что крысы научили их добывать тодди. Они заметили, что животные часто взбирались на кокосовый ствол и срывали кончик кисти и что множество других собиралось у корня, чтоб лизать сок, истекавший из отверстия, сделанного всползавшими на вершину крысами.

Если случится, что муж на рыбной ловле и не может возвратиться прежде двух или трех часов пополудни, то жена находит средство сохранить для него этот напиток, опуская в него время от времени раскаленные камни. Таким образом тодди сберегается в продолжение двух дней, не без потери, однако, своего качества. Тодди прошедшего дня, который всегда немного кисловат, весьма любят дети; через простое выпаривание делают из него род сиропа, весьма сладкого.

Хорошая пальма может доставлять тодди трем, даже четырем поколениям последовательно. В течение летних месяцев добрый хозяин берет тодди только с одного дерева для питья своим детям, но зимой добывает его из стольких деревьев, сколько позволяет ему достаток.

Не следует, однако, заключать, что всякая кокосовая пальма способна доставлять тодди; напротив, такие, из которых добывают его, довольно редки. О хорошем свойстве пальмы заключают, если при первых нарезках на стволе, делаемых для удобного взлезания, показывается из них сок. До сих пор жители Каролинских островов не имеют никакого понятия об изготовлении из этого благодетельного напитка посредством перегонки или брожения некоторого рода охмеляющей водки, подобной употребляемой на Марианских и Филиппинских островах. Должно желать, чтобы английские матросы долго не посещали этих островов и не сообщили жителям этих опасных сведений.

Оба вида пандана, растущие на этих островах, известны под общим названием «фар», но имеющий широкие листья именуется еще «фарира», а с узкими листьями – «фарнуаль». Оба вида занимают важное место в их быту, особенно последний (Pandanus odoratissimus), который везде в изобилии водится, между тем как фарира чрезвычайно редок на всех низменных островах, так что количество его на группе островов известно каждому жителю. Широкие листья этого вида пандана употребляются на приготовление шляп (акон), форма которых имеет сходство с воронкой. Зерна, заключающиеся в больших плодах, сходных по наружному виду своему с ананасом, весьма ценятся и действительно имеют превосходный вкус; но не должно выбирать других, кроме свалившихся на землю. Так как косточка тверда и окружена волокнистой массой, весьма крепкой, то зубы много терпят от них, потому что слишком сильно увязают между волокнами. Плод этот запрещен собирающимся в путь: тот, кто нарушит этот закон, будет причиной того, что тотчас пойдет проливной дождь («уд»). Трубачу с его семейством плод этот навсегда запрещен, потому что посредством труб или, лучше сказать, звуком тритонова рога, заговариваются дожди.

Листья другого вида пандана, фарнуаль, употребляются на изготовление прекрасных циновок и парусов, вывозимых на возвышенные острова в обмен на другие предметы, приготовляемые из банановых волокон и луба кетмии тополевой. Циновки эти очень дороги; за хорошего качества циновку, не очень большую, дают большой кусок тека, краски ярко-оранжевого цвета, их любимого, тогда как пятьдесят сажен толстых веревок из кокосовых волокон («луль» или «нуль») промениваются на весьма малое количество этой драгоценной краски. Плоды этого вида пандана нравятся только детям на тех островах, на которых жил В. Флойд, они высасывают сахаристое вещество, заключающееся в волокнах молодых маточников. Однако во времена большого голода плоды эти становятся почти единственной пищей островитян, которых нужда заставляет употреблять их. Когда дерево не дает больше плодов, то становится весьма твердым и крепким и употребляется на шесты и копья для рыбной ловли. Воздушные корни его приобретают также большую крепость и идут на дуги, образующие верх рыбных садков. Из оконечностей же этих корней, когда они еще молоды, выжимается сок, служащий лекарством в примеси с пищей. Дерево это почитается содержащим наиболее теплотвора [474] из всех растений на этих островах. Сухие листья идут также на крыши жилищ.

474

Теперь говорят о «теплотворной способности», которая характеризует запасы тепловой энергии в разных видах топлива. Слово «теплотвор», употребляемое Литке, носит на себе отпечаток представлений о таинственной невесомой жидкости – «теплороде», – которую и считали теплом. Эти ложные представления были уничтожены окончательно лишь в XIX веке.

Польза, извлекаемая из пандана, этим не ограничивается: мужской цветок его, разливающий в атмосфере ананасный запах, служит самым изысканным украшением женщин, которые прикалывают его на себя только вечером, чтобы блеснуть в обществе мужчин, для которых цветы эти имеют неодолимую прелесть. Этот клад Каролинского кокетства передается самым молодым девушкам, чтобы заранее научить их этому искусству привлекать обожателей. Бедное семейство трубача также лишено навсегда и этого очаровательного наряда.

Гветарда («маузер») – дерево, особенно отличающееся красотой густой вершины своей и еще больше благовонными цветами, его украшающими и употребляющимися на венки, ожерелья и серьги; оно растет вообще близ жилищ. Из него делают значительную часть кухонной посуды, особенно такой, в которой готовят арорут. Весьма уважаются также весла, сделанные из этого дерева. Кора употребляется как лекарство.

Плюмиерия, «саур» каролинцев, также считается растением приятным и разводится близ жилищ по причине прекрасных цветов, запахом превосходящих даже свою красоту; они служат также для нарядов. Дерево его преимущественно избирается на изготовление станков, а еще больше – для челноков ткацких («абунгаба»), для черенков ножей и для топорищ.

Красолист («роггер»), разновидность ахры (Sapotillier, Achras dissecta, Lin) («ссавелин» каролинцев) и слизник индейский (Erythryna indica) («инга») суть три дерева, пользующиеся величайшим уважением. Они довольно редки, и число их на каждом острове весьма невелико. Деревья эти всегда «пеннант», и к ним нельзя прикоснуться без разрешения общего совета. Их нельзя употреблять на дрова, нельзя жечь ни стружек, ни щеп из него. Все три дерева весьма крепки и идут на весла и на коромысла лодок. Вещи для домашнего хозяйства, сделанные из самых малых обрубков, ценятся весьма высоко, только не из эритринового дерева, потому что оно чрезвычайно горько и сообщает очень неприятный вкус всему, что стали бы в них изготовлять. Иметь эритриновые весла на лодке достаточно уже, чтобы сделаться известным на всех островах человеком. Эти три дерева употребляются сверх того на некоторого рода лестницы для удобного взлезания на кокосовые пальмы, дающие тодди. На это берутся мелкие ветви, которые не довольно длинны для весел или топорищ; их очень крепко привязывают веревками к стволу дерева, сделав на нем наперед небольшие нарубки.

Цветы красолиста и эритрины служат для нарядов, но так как их не смеют срывать с самого дерева, то довольствуются упавшими на землю. Плоды ахры носят вместо серег, листья красолиста служат вместо ложек, а из весьма пахучей смолы («аппароггер»), выступающей из ствола, делается та неизгладимая краска, которая употребляется для выделывания узоров на теле. Для составления этой краски берут кусок смолы и, завернув в перепончатую оболочку кокосовых листьев, еще не распустившихся, зажигают и держат сверху большие гладкие камни, добываемые на острове Руг, с которых потом тщательно соскабливают копоть, приставшую в изобилии при сжигании этой массы. Все, что удается собрать, складывают в сосуд, а когда захотят употреблять, то немного смачивают копоть эту водой.