Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2017
Шрифт:
Хумус, горячий чай…
Летом – грешили?
Осенью – отвечай.
Отогревая
Руки-ладонь в ладонь…
Господи,
Мизансцену мою не тронь! —
Сколько позволишь,
Столько продлится, чтоб
Жизни конечной
Не охватил озноб.
Ляжет на лица
Отблеск от фонаря.
Буду молиться,
Чтоб ничего не зря,
Чтобы он вынес
Жизнь и со мной, и без…
Хумус мой… цимес…
Белый песок с небес…
Ирина Суглобова
Зона турбулентности и Елена Исаева
Новая книга Елены Исаевой называется «Зона
На презентации книги Евгений Бунимович сказал, что о любви теперь никто уже не пишет, кроме Елены Исаевой, тем ценнее для нас ее улётные книги. Улётные они не только потому, что о турбулентности, но прежде всего оттого, что разлетаются едва появившись. Всегда счастливые обладатели уходят сквозь строй тех, кому не хватило. На Исаевских вечерах трудно поверить, что читателей теперь мало. Мест в зале всем желающим стабильно не хватает – не поместившиеся толпятся в дверях.
С научным докладом «Откуда есть пошла Елена Исаева», выступила поэт и педагог Инна Кабыш. Итак, кто бы ни были те учителя, что учили Елену Исаеву быть самой собою, куда важнее понять – чему нас учит сама Исаева. Лично меня – счастью! Ведь с того момента, когда Исаева поняла и написала, а мы прочитали и поверили «что горя нет, Есть неуменье быть счастливой», ничего не осталось, как учиться быть счастливыми!
Елена Исаева дает человеку надежду на счастье, которому, оказывается, нужно просто научиться.
У Исаевой ирония направлена, как правило, на самое себя: «Это я далека от природы, грудинки и мёда, От случайной любви, от тебя и, вообще, от народа.» Эта строгость и ирония по отношению к себе, серьезность и всепрощение по отношению к другому делает Елену Исаеву одним из самых христианских поэтов, известных мне. Но не по потому, что у нее на эту тему много написано. На эту тему в целом не много.
Куда идти в России, как не к Богу?Во все другие стороны – обрыв.Тут и любой ткачихе-поварихе все понятно, и для высоколобого литературоведа есть вся полнота ассоциативного ряда.
Бог так старается прощать нам!Он все простил бы, если б мог.Но должен, нас оберегая,И наказать, и воспитать…Когда ребенка я ругаю —Мне так не хочется ругать!Христианству у нее следует учиться, потому что ей никого не хочется ругать. Нет у Исаевой ни одной строчки, где бы она ради красного словца приложила кого-то (окромя себя). Она даже «мальчиков, разграбивших страну» жалеет: «Что ж за песни матери им пели?»
Может быть, они не знали дружбыИКак же жалеет она друзей, любимых и самое это время:
Еще не все ушли на рынок,Еще не проданы умы,Еще ведется поединокЗа то, что называлось «мы».И сокрушается, о дальнейших событиях:
Своей не нужные отчизне,Высокопарно говоря,Они мертвы уже при жизни,Которая промчится зря.Так страшно соседство глагола будущего времени и полной обреченности. Но в самих этих стихах есть продолжающийся за них бой. И она победит, она умеет побеждать. «На этой планете кариатид, где вымерли все атланты». У нее можно учиться ждать. И учиться любить. И этой неприметной, важнейшей работе стрелочницы, которой должен научиться поэт:
Чтобы с Небом сотрудничать дружно —Только сделай движенье рукою,Дисгармонией не беспокояМир. Чтоб не было в мире трагедий.Вот задача – так незаметненько, втихую сделать то, что предотвратит катастрофу. Таким образом, новое слово в поэзии, оно не в строфике или рифмовке, и не в форме вовсе (что есть инструментарий и читателя мало касаемо), а исключительно в области смысла, – того зачем человек открывает книгу.
Исаевой удается вывести неопровержимые формулы бытия, которые действуют с точностью формул математических:
«Отвергайте девушки поэтов, Жены их увековечат вас»
«Где пахнет ремонтом – там, значит, жизнь!
Там, значит, еще не вечер!»
«Прощение, оно ведь тем и страшно, / Что прошлое становится неважно…» Выйдя к этой удивительной лаконичности, Лена рассказывает о буфетчице с автозаправки между Мариуполем и Мелитополем так емко, что могла бы потягаться со Львом Николаевичем Толстым. Только ему бы потребовалось пространство в четыре тома, чтобы разместить и роман героини с дальнобойщиком, и заморочки со случайным мужем, и с хозяином автозаправки. А у Лены это два коротких стихотворения. Одно – и мы узнаем о их существовании и сложных отношениях в совсем еще недавнее время. И второе – то что случилось с ними в разломе этой последней войны.
«Все умещается в один тетрадный лист».
Уверена, Толстой снял бы шляпу, случись ему дожить до этих стихов, и точно отказался бы от своего утверждения, что писать стихи, это то же самое, что танцевать, идя за плугом. То есть насколько это усложняет задачу этот «матерый человечище» видел, а насколько поэтическая форма вместительней прозы, похоже даже не догадывался. А, может, до Лены и не было такого… Ведь чтобы рассказать о ком-то, требовалось написать балладу, а если о нескольких людях, то и поэму, а это совсем уже и не коротко.