Плазмоиды

Палий Сергей Викторович

– Что вы откопали, Нина? – нетерпеливо перебил Пимкин, допивая вкусный кофе.

– Практически сразу после вторжения вдруг чрезвычайно интенсивную деятельность развернула одна любопытная секта. До времени икс она вообще не была в разработке у ФСБ. Упоминалась парой строчек в базе данных среди сотен прочих потенциальных организаций-девиантов – и только. И тут вдруг всплыла чуть ли не в одночасье по всему миру. Заметьте! Не по стране! По миру! Это десятки конченых фанатиков, сотни людей, твердо убежденных, а также тысячи лояльных сподвижников и завербованной шелупони в разных уголках планеты.

– Как себя называют?

– В том-то и дело, что никак. – Оседлав любимого конька, Волкова немного раскрепостилась и даже позволяла

себе изредка жестикулировать. – Это очень нетипичный случай. Ведь 99 из 100 девиантов выдумывают себе пафосные и не слишком названия. От всяких «Хранителей ковчега» до «Пивных царей» и, простите за точность, «Орденов гондонных пророков».

Пимкин хмыкнул.

– Честное слово, бывают и такие курьезы, – пожала плечами полковник.

– Странно, я как-то пропустил этих безымянных, – задумчиво проговорил генерал. – Совсем, видать, на чудо-пушках Буранова мозги повернул…

– Безымянные… А что – очень точное определение, – одобрительно кивнула Волкова. – И нет ничего удивительного в том, что вы на них не обратили внимания. Это чрезвычайно серьезная организация с четкой вертикалью власти и беспрекословным подчинением.

– Кто руководитель?

– Здесь самое туманное место. Субординационная цепочка ведет куда-то очень, очень высоко, но точно выяснить мне пока не удалось. Возможно, это ложный след. Они себя не афишируют. Никаких терактов и громких провокаций, никакого эпатажа, ноль игры на публику. Есть что-то вроде девиза или молитвы на разных языках. На русском звучит так: «Храм человеческий спасти. Бездну, геенну огненную отвести. Церберов умервсти». И совершенно четкая цель.

– Постойте… Неужто – пятеро наших загадочных тузов?

– В точку. – Волкова расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Генерал так и не понял: профессиональная ли это уловка или просто батарея на кухне слишком сильно жарит. – Именно пятеро наших тузов.

– Я вот думаю, неужели во всем мире во времена такого бума, как теперь, только этот случай можно брать в расчет? Не слишком ли опрометчиво и самоуверенно?

– Вы верите в случайности, генерал? Не в простенькие совпадения, к категории которых можно отнести любую мелочь, вплоть до упавшего маслом вверх бутерброда. Нет. Я имею в виду настоящие случайности. Которые бывают раз в сотню лет. Случайности с большой буквы. Те, которые приближаются к понятию «чудо».

– Это вопрос скорее из разряда метафизики, чем логики. Пожалуй, не верю. Мне кажется, что у реальности существует определенный механизм защиты от таких случайностей… Хотя… – Пимкин осекся. Ему вспомнился осенний день в сибирской тайге, когда остатки их взвода добрались до секретного объекта «Подснежник», который не был отмечен ни на одной военной карте. Он вздохнул и закончил фразу вопросом: – Возможно, мы иногда путаем настоящие случайности с обыкновенным везением?

– Несколько лет назад я отдыхала у знакомого на даче. Ела арбуз и вместе с одним из аппетитных сахарных кусочков проглотила пчелу. Не знаю уж, как так вышло, но эта тварь оказалась у меня внутри. Живая. И она ужалила меня в стенку желудка. Сначала я почувствовала лишь небольшой спазм в районе солнечного сплетения. А спустя несколько минут меня вывернуло наизнанку. Еле успели до ведомственной больнички довезти. Я уже от интоксикации концы собралась отдавать, пришлось врачам немедля на операционный стол валить мои телеса. Раньше меня пчелы никогда не кусали, и я представления не имела, что у меня такая жуткая аллергия на них.

– М-да… – искренне удивился Пимкин. – Бывает же!

– Я не закончила. Проглотить насекомое за обедом, по статистике, может примерно каждый двадцатый. Каждый семитысячный – жалящее. Каждого стадвадцатитысячного оно может ужалить в мягкую ткань внутренних органов. Но. Какого было мое удивление, когда, очнувшись от наркоза, я увидела пьяного в дрыбадан завотделением, который глушил спирт прямо в операционной. «Ниночка, –

запинаясь, прошамкал он. – Я двадцать лет полосую людей вдоль, поперек и наискось. Но в то, что произошло с тобой, я верить отказываюсь». Я хотела подбодрить хирурга, но он только отмахнулся: «Ты даже не представляешь, кто эта пчелка… Она – твой ангел-хранитель». Все, решила я: белуга. «Эх, Ниночка, Ниночка, – продолжил завотделением. – У тебя в желудке была опухоль размером с грецкий орех, которая практически превратилась из доброкачественной в гранулирующий рак. Пчела ужалила точно в нее. И что-то там произошло, что-то щелкнуло, понимаешь? Какая-то химическая реакция, наверное… Пусть гистологическая экспертиза башку ломает… Яд не дал разрастись раковым клеткам. Менее одного грамма пептидов, аминокислот и ферментов спасли тебя. Еще месяц – и тебе не помог бы даже сам господь бог. Это была редчайшая случайность, Ниночка. Это было чудо». После этого происшествия завотделением перестал практиковать и ни разу больше не притронулся к скальпелю. – Волкова помолчала. – Поэтому я верю в случайности, генерал. Я имею право в них верить.

– Потрясающая история. Невероятная, – признался Пимкин, но тут же резонно заметил: – Тем не менее нельзя делать опрометчивых выводов, не проверив…

– Все я проверила! – огрызнулась Волкова. – Составила список организаций-девиантов с похожими целями: найти и уничтожить каких-то конкретных людей. Всего их оказалось девять. По крайней мере тех, что проходят по нашим каналам.

– Вы не пробовали вычислить, кого именно хотят устранить эти секты? Личности жертв?

– Товарищ генерал. Вы вчера меня раскололи двумя пальцами, как арахисовый орешек. Вы, возможно, один из самых опытных людей в контрразведке нашей страны…

– Сейчас вы скажете какую-нибудь гадость…

– Категорически нетерпелив! Словно девственник в постели куртизанки.

– Ого! Ну и сравнение. Я не покраснел?

– Под куртизанкой я имела в виду не себя, а информацию.

Тон Волковой вновь приобрел прохладный оттенок. Она застегнула верхнюю пуговицу, взглянула на часы и подбила черту:

– Конечно, я узнала имена тех, на кого охотятся эти девять сборищ недоумков. Практически всех из двадцати восьми личностей. И лишь те пятеро, что стали целью Безымянных, выбиваются из общей массы религиозных деятелей, политиков и олигархов. Только вот досада: мое начальство не видит в этом ничего примечательного…

– Назовите фамилии.

– Боюсь, вам они ничего не скажут. – Волкова встала, давая понять, что разговор подходит к концу. – Но есть одна деталь, которая лично мне почему-то не дает покоя. Повторяю: лично мне.

– Да уж, человеческий фактор. Наш вечный бич, – вздохнул генерал, тоже поднимаясь и одергивая китель. У него словно что-то переключилось внутри.

В один миг все домыслы Буранова и полковника Волковой показались ему какими-то надуманными и инфантильными. Детскими фантазиями. Стало жалко потерянного времени и противно, что и сам он, словно зеленый кадет, поверил во всю эту оккультную чушь с мессиями, избранными людьми, древними пророчествами и пчелками-ангелками. Все проще и приземленней, подсказал здравый смысл: нас атаковала высокоразвитая цивилизация, которой понадобилась планета. Которой стали мешать туполобые соседи, засирающие атмосферу и веками истребляющие друг друга.

Млекопитающие системы «человек».

Все проще и приземленней…

Уже выходя из тесной кухни, Пимкин все же повернулся, снял очки и, чтобы не показаться неучтивым чурбаном, поинтересовался:

– Ну и какая же деталь вам не дает покоя, полковник?

Волкова помолчала, размышляя: отвечать ли. Но в конце концов пожала плечами – чего терять-то? – и обронила:

– Двое из этих пяти – бывшие космонавты.

Генерал побледнел. Такого с ним не случалось уже лет двадцать.

– Вам плохо? – Волкова скользнула в комнату и вернулась с открытой аптечкой. – Сердце?