Плексус
Шрифт:
Тут он быстро ударил молотком по столу три раза, после чего на кухне граммофон заиграл «Сент-Луис блюз».
– Все довольны?
– проворковал Джордж, - Отлично! Хелен, приступай к делу! И наддай жару!
Канделябры убрали на стоящий у стены буфет, оставив зажженными только две свечи. Хелен стала покачиваться и извиваться в бесподобной манере древних мастеров эротического танца. Тень, отбрасываемая на противоположную стену, повторяла ее движения чуть укрупненно и оттого еще более выразительно. Хелен исполняла японскую версию танца живота. И двигалась так, словно училась этому с самого детства. Она в совершенстве владела каждым мускулом своего тела. И не пренебрегала даже лицевыми мышцами, особенно имитируя конвульсивные движения оргазма. Ни один из двенадцати
– Тащите его на крыльцо!
– приказал он.
– И суньте голову в ведро с водой! Быстро! Нас ждет повестка дня.
– Это вызвало некоторый ропот и ворчание.»- По местам!
– заорал Джордж Маршалл.
– Это только разогрев. Сохраняйте спокойствие, и вы получите еще большее удовольствие! Кстати, любой, кому вздумается поонанировать, может удалиться в уборную на стульчак.
В едином порыве поднялись и удалились все, кроме нас с Джорджем Маршаллом.
– Понял, что у нас происходит?
– сказал Джордж Маршалл с глубочайшей горечью в голосе.
– Все без толку! Что бы мы для них ни изобретали. Я поставлю вопрос о роспуске клуба. И внесу это предложение в повестку дня, согласно уставу.
– Боже, - взмолился я, §М не делай этого! В конце концов, они только люди.
– Как раз тут ты не прав, - сказал Джордж Маршалл. Щ Они избранные, они должны быть выше! В последний раз мы даже не набрали кворума.
– Что ты хочешь этим сказать - должны быть выше?
– Этикет требует от нас сдержанности. Девять из десяти там, снаружи, сейчас кончают в руку. А десятый грохнулся в обморок. До чего мы дошли!
– А не слишком ли ты строг?
– Я должен быть строгим, Хэл. Нельзя вечно потакать слабостям.
– И все-таки, мне кажется…
– Послушай, Хэл. Он заговорил быстрее, постепенно понижая свой голос до шепота.
– Кроме Чарли и меня, никто не знает, с какой целью ты ездил в Токио. Ты отлично справился с работой. Там, наверху, обо; всем знают. Я устроил это небольшое представление, только чтобы напустить им дыму в глаза. По окончании заседания мы с тобой и с Чарли заберем Хелен и устроим небольшую попойку. Я боялся, как бы они не потеряли над собой контроль и не залапали Хелен до смерти. Сейчас она там приводит себя в порядок… - Он понимающе мне подмигнул… - Принимает душ… Немного квасцов, шпанские мушки. Сам знаешь… Моя мать сейчас делает ей массаж. Посмотри-ка!
– Он нагнулся и извлек из-под стола нечто.
– Такое когда-нибудь видел?
– Это был наполненный водой гигантский резиновый фаллос. Надавив, Джордж пустил из него маленькую струйку.
– Сечешь? Это для Чарли. Но ни слова, это сюрприз! Не так-то весело быть президентом. Он уже год, наверное, не кидал палки. А тут воды хватит, - и он похотливо затряс эластичным протезом, - благодаря этой штуке у нее польется из ушей, глаз и из носа. Это будет забавно, Хэл. Повеселимся на славу. Мать я предупредил, она истерику по этому поводу нам не устроит. Я ведь уже говорил тебе, солнце поднимается из ее задницы и в нее же заходит.
Затем он добавил кое-что, повергшее меня в совершенное изумление, - настолько не похоже это было на Джорджа Маршалла.
– Пойми, Хэл, - сказал он, - это как раз по твоей части - индийцу по вкусу талия, прогибающаяся под тяжестью сисек и ляжек, ему нравятся пышные, обтекаемые формы, волна плоти, вздымающаяся, когда движение пробегает по телу женщины. Героизм и непристойность не более важны в существовании Вселенной, нежели пара дерущихся или спаривающихся насекомых в лесной чащобе. Все это вещи одного порядка.
Он опять озорно подмигнул мне, перекосив щеку и глаз, - прием, который меня терроризировал.
– Улавливаешь, Хэл? Старый запал
– Какая война, Джордж?
Он ответил:
– Нет, хватит с меня этого раскачивания на трапеции.
Члены клуба один за другим выныривали из клозета. Никогда еще не видел я таких изможденных, усталых, потрепанных жизнью мужиков. «Он прав, - подумал я про себя, - нам нужна свежая кровь».
Без лишних слов они заняли свои места за столом, головы их поникли, как венчики увядших цветов. У некоторых был такой вид, будто они все еще не могут выйти из транса. Джордж Гиффорд жевал веточку сельдерея - живое воплощение старого козла, недоставало лишь бороды. Да и честная компания в целом не слишком радовала взгляд. Молоток застучал по столу, и заседание возобновилось.
– Проснувшиеся да услышат!
– Джордж Маршалл начал свою речь строгим безапелляционным тоном.
– Когда-то вы именовали себя «мыслителями». Вы сплотились, дабы образовать анклав выдающихся умов, знаменитое «Общество Ксеркса». Имею честь заявить, что вы недостойны более быть членами тайного общества. Вас поразила энтропия. Некоторые из вас только кажутся живыми. Через минуту я поставлю на голосование вопрос о роспуске нашей организации. Но сначала я должен сказать пару теплых слов Чарли Рейли, нашему старому президенту.
– Для вящей убедительности он нанес столу еще несколько сокрушительных ударов молотком.
– Ты не спишь, несчастная жаба? Я с тобой говорю! А ну, сядь прямее! Застегни ширинку! Теперь слушай!… Учитывая твои былые заслуги, отсылаю тебя обратно в Белый дом, где тебе предстоит отбывать еще один четырехлетний срок, если тебя переизберут. Как только заседание закончится, я хочу, чтобы ты влез обратно в свои полосатые штанишки и визитку и чтоб духу твоего здесь не было! С твоими мозгами только министерством обороны руководить. И помалкивать с умным видом. Ты уволен, низложен, дискредитирован! Ы Тут он чуть понизил голос, повернув голову ко мне: - Ну? Как у меня получилось, Хэл? Все по Хойлу, да?
– Он еще больше понизил голос и, выпаливая слова на ужасающей скорости из отверстия в уголке рта, зашептал: - А это специально для тебя… Человек не волен изменить своей конечной судьбы, смысл которой в неизбежном возвращении к бессознательному и бесформенному.
Он поднялся из-за стола и потащил меня за собой на кухню. Там нас встретила дымовая завеса.
– Как я уже говорил, мы приготовили тебе небольшой сюрприз.
– Он разогнал дым руками. По обе стороны стола сидели Мона и то таинственное существо с длинными черными волосами, которое я видел на фотографии.
– Что это?
– вырвалось у меня.
– Это? Твоя жена с другом. Сладкая парочка.
– А где Хелен?
– Отбыла обратно в Токио. Мы используем подмены.
– Он больно ткнул меня локтем и криво подмигнул, опять перекосив лицо.
– Через минуту здесь будет Кромвель, - сказал он.
– За все это можешь его благодарить.
Увлеченные игрой в карты, Мона и ее партнер на нас даже не взглянули. Оба откровенно кайфовали. Странное длинноволосое существо, очевидно, было двуполым тонкие черные усики и красивая выпуклая грудь, вельветовые брюки с золотым галуном по шву. Экзотичное до кончиков ногтей. Время от времени они игриво покалывали друг друга тонкой иглой.
– Образцовая парочка, - отметил я.
– В самый раз для Хеймаркета.
– Оставь это Кромвелю, - сказал Джордж Маршалл, - это все его проделки.
Не успел он произнести имя, как в дверь постучали.
– Он, - сказал Джордж Маршалл.
– Легок на помине.
Дверь тихо, словно на скрытой пружине, открылась. Вошел человек с окровавленной повязкой на черепе. Нет, это был не Кромвель, это был Сумасшедший Шелдон. Я издал сдавленный крик и отключился.
Когда я очнулся, Шелдон сидел за столом и раздавал карты. Он снял повязку. Из маленького черного отверстия в затылке тоненьким ручейком била сбегавшая по воротнику и спине кровь.