Племя вихреногих. Книга 2
Шрифт:
Димка закатил глаза под лоб. Ему захотелось спросить "ты что, так всерьёз думаешь?" — но вопрос был риторический. Именно так Турени и думал.
— Служить ты никому не будешь, — с мстительным удовольствием сказал он. — Дня через три, через неделю — в общем, когда вернутся ребята — мы уйдем отсюда в Столицу. А этот город поганый спалим нафиг.
— Столица — хорошее место, господин, — Турени даже ухом не повел. — Даже лучше этого. Но еда будет нужна и там. А люди ленивы, они не любят работать. При гипнозе хотели. Но чтобы заставить работать их теперь, вам понадобятся плети.
Димка рывком отвернулся — он чувствовал, что если будет смотреть на подобострастную — и притом алчную! — рожу Турени хотя бы ещё миг, то просто влепит в неё с ноги, а это было бы… как-то уж слишком по-хоруновски. Чтобы хоть чем-то занять чесавшиеся руки, Димка вытащил из кармана расческу и принялся причесывать свои отросшие тут лохмы — которые, правду говоря, отчаянно в этом нуждались.
— Я понимаю, господин, что вам это неприятно, — продолжал журчать за спиной назойливый голос. — Это не ваше дело, вы не должны этим заниматься. Но, если вы позволите, я подберу людей, которые займутся этим. У меня есть на примете… вы меня слышите, господин?
— Да слышу я, слышу, — я же не уши причесываю, — буркнул Димка.
— Так вот, господин, дело несложное. Мне нужен всего-то десяток плетей и…
Мальчишка рывком повернулся на пятке.
— Хотите меня расстроить? А я ведь и разозлится могу, — говорить Турени "ты", как другу, было уже слишком противно. — Уходите отсюда, убирайтесь, и никогда впредь не приходите ко мне с такими… предложениями! — Димка понимал, что его понесло, что он говорит как какой-то оскорбленный помещик из фильма — но поделать ничего не мог.
Турени дураком явно не был, истово поклонился, натурально достав лбом до пола, потом попятился, как рак, и, не меняя позы, выполз наружу. Весьма предусмотрительно — если бы он развернулся, Димка придал бы ему ускорения посредством могучего пинка в зад.
— Смешно просто, как легко опознаются властолюбцы, — печально сказал Асэт. — Отвернись от их речей — и они уже в ярости. Говори с ними вежливо — и они просто исходят пеной. А потом бегают, как угорелые, выясняя, кто донес о их "великих" планах. Тьфу!
— Ты хочешь сказать, что он просто притворяется покорным, а на деле хочет захватить город? — недоуменно спросил Димка.
Асэт прямо взглянул на него.
— Жажда власти заставляет дураков лгать.
* * *
Какое-то время они молчали. Димка ожесточенно грыз безобразно отросшие ногти — дурацкая привычка, но здесь, в этом мире без ножниц, полезная…
— Что это вообще было? — опасно высоким голосом спросил он. — Он больной, драфа не прочистила ему мозги или это я свихнулся?
Асэт вздохнул.
— Понимаешь, Димка, свобода имеет, как любая медаль или монета, и оборотную сторону: ответственность. Человек, считающий себя свободным, но не желающий отвечать за свои действия, слова, поступки — не свободен. Он остается рабом. И как любой раб, желает иметь своих рабов, оставаясь рабом других.
— Ну, хорошо, — Димка вздохнул. — И что мне с ним делать? Высечь? Морду набить? Повесить за ноги? Так всё равно не поможет же. Он и так передо мной на брюхе ползает. И ещё больше будет ползать. Умолять его простить и всё такое. А мне противно даже думать о наказании… этого. Всё равно, что слизняка босой ногой давить.
Асэт пожал плечами.
— Любой подлец — всегда трус. ВСЕГДА. Иначе был бы негодяем — но НЕ подлецом. Подлец панически боится силы. И ВСЕГДА старается отнять её у сильного — обманом и коварством, добренькими призывами к милосердию и всепрощению. Это следует четко понимать и не вестись на них.
— А они были? — хмуро спросил Димка. — Призывы к милосердию?
Асэт вновь прямо взглянул на него.
— Ещё будут, Димка. И от него, и от тех, кто не мыслит без хозяев жизни. Поверь мне, ещё услышишь, что Хоруны на самом деле желали всем добра, а вы их не поняли…
— Не слышал и слышать не хочу, — разозлился мальчишка.
— И правильно, — Асэт усмехнулся и вышел.
* * *
Димка вновь плюхнулся на пол. В голове у него был кавардак. И не только из-за этого психованного Турени. Из-за Асэта тоже. Сначала Димка не мог понять, почему, и страшно злился из-за этого. Ведь вроде бы замечательный парень, хоть на доску почета его вешай…
А всё очень просто, вдруг понял он. Если кто-то умный подсказывает тебе каждый шаг, ты перестаёшь думать и становишься просто марионеткой. Которую чужой умный дядя используют в своих личных интересах. Недаром же дед-помор говорил Димке, что ум — дело хорошее, но головой важного и опасного дела должен быть отважный, жёсткий и безжалостный опытный человек. Если ему нужен умный совет, он его спросит. Но решает всё сам и только сам, малейшее поползновение на поучения, — и кулак вышибает пару зубов подавшему голос без дела…
Мальчишка ошалело помотал головой. Дед, конечно, был кругом прав, подумал он. Но я-то ни фига ни опытный! А безжалостным становиться и вовсе не хочу, и без меня хватает тут таких…
Димка вдруг вспомнил, как вел себя Турени: войдя в помещение, он всегда тщательно осматривался и никогда не подходил к людям на расстояние вытянутой руки. Боится, понял мальчишка. И, вообще-то, есть чего. Наверное, мне тоже пора уже начинать бояться, словно какому-то Нерону. Когда я окончательно свихнусь, то тоже буду жрать одни орехи: в них нельзя подсыпать яду…
От этой мысли мальчишка рассмеялся — но тут же вновь замер: в одной из боковых комнат дворца что-то шумно посыпалось. Туда Димка свалил всякое барахло, с судьбой которого пока не определился — то ли взять с собой, то ли выбросить нафиг. Похоже, что кто-то определился раньше его…
Димка вихрем ворвался в эту комнату, опередив друзей. Всё было примерно так, как он и ожидал: перед ним замер тоже бывший раб, худощавый мальчишка по имени Лхэй, а у его ног раскатились нефритовые бусы, которые он только что, видимо, достал из открытого им же ларца. Похоже, что сгнившая нитка лопнула и выдала незадачливого вора…