Пленен и опасен
Шрифт:
— И об этом тоже я не стану говорить за его спиной.
— Что с ними будет? Они останутся, или развеются?
— Увидим, когда снимем свои.
Я устало опустилась на импровизированный диван.
— Ты боишься, девочка, это нормально, — произнёс тихо старик, присаживаясь рядом. — Но он уже изрядно помучился, тебе не кажется?
Кажется! Согласна всей душой! Только…
— Я просто не представляю, чего от него ожидать, — пробормотала я. — Что… он сделает, если печати перестанут его сдерживать.
— Тебе всё ещё нужны гарантии, — усмехнулся Ферт.
Я неопределённо кивнула. И вздрогнула, когда от двери раздался голос:
— Какие гарантии тебе нужны, принцесса?
Эрдан
Так хотелось расправить перед ней плечи. Чтобы она не видела в нём пленника и беспомощного раненого.
Глупо. Безумно глупо давать ей в руки такое оружие! Ставить под угрозу всё, к чему стремился с детских лет.
И точно так же глупо рассчитывать, что вообще поверит в сказанное.
Девушка, которая собиралась стать королевой. Которая выросла при дворе принца Ниссвила. Разумеется, она не могла сразу же признать наследника в Эрдане!
Ему и самому иногда казалось, что все эти детские воспоминания были сном. Если бы не связь с Ниссвилом… он тоже давно забыл бы, кто он.
Эрдан и хотел бы разозлиться на Эльвин, но не мог. Понимал: он сам виноват, что она его боится. Не доверяет. Сам сообщил ей, что опасен — ещё во дворце. Вытянул в Бесцветные земли, пытался напасть. Не отпустил домой.
Разумеется, ей страшно возвращать ему контроль!
Но едва ли не больше снятия печатей ему хотелось дать в морду Арабергу. Сидеть там, рядом с ней, вместо него. Разговаривать… да хоть бы и о том же поиске драконов. Касаться руки.
И не думать, что она может поломать, испортить ему все планы. Которые, по-хорошему, не стоило бы ей и вовсе озвучивать. По крайней мере, пока на нём её печати.
А в итоге вынужден выслушивать намёки очередного принца на семью и драконят!
Если поначалу он и сам не осознавал этих эмоций, то сейчас признался себе.
То и дело вспоминались её стройные ножки, видные из-под мужской рубахи. Глаза, загоравшиеся отважным, открытым, пьянящим огнём.
Он понимал, чем она привлекала обоих принцев. И одновременно злился, что они пытаются использовать её в своих политических играх.
Ему нравилось, что она даже сейчас помнит о людях, о крайних поселениях, к которым подступили Бесцветные земли. Не зря именно этим шантажировал её Ниссвил, заставляя наложить на пленника руны и печати.
А ещё, что о возможности стать королевой подумала в последнюю очередь.
Если раньше Эрдану казалось, будто девчонке просто очень хочется нацепить корону, то теперь он был склонен согласиться с мастером Фертом.
Удивительная женщина.
А ещё он впервые задумался о Ниссвиле, как о жертве. Его злило, что Эльвин по-прежнему вспоминает жениха, и в то же время нравилось, что не забывает. Не предаёт, не пытается поменять на другого принца!
Он ненавидел изменников. Тех, кто способен предать.
С детства.
Так же, как с детства ненавидел связь с тем, кто занял его, Эрдана, место. Желал добраться до ублюдка, из-за которого лишился всего, попал в плен! Но только сейчас вдруг осознал, что и Ниссвил был ребёнком.
И пусть он вырос дерьмовым засранцем, но он поступал именно так, как его учили, как требовали от него дерьмовые взрослые.
Как требовал Густав Мерс.
Нет, Эрдан не собирался прощать ему всего, что он вытворял. Но впервые не испытывал жгучей, лютой ненависти.
Тело требовало воды. Он буквально ощущал, как запускается регенерация, как наполняются живительной влагой выжженные клетки.
И всё-таки не мог валяться в бассейне.
Она пришла. Оставила улыбчивого, обаятельного, мило воркующего принца и пришла сюда. Не стала убегать от сложного решения.
Эрдан ведь смог прорвать одну из подчиняющих печатей мастера Ферта. Сделать в ней маленькую дырочку, пустить трещины. И верхнюю печать мастера Троя в своё время тоже прожёг. Ту, которую Трой наложил, когда исчез мастер Ферт, и Эрдана вернули во дворец.
Много позже он обнаружил, что у него есть и иные печати Троя. Что когда-то давно Трой уже оставлял их. Возможно, он и был одной из тех теней, которые до сих пор приходили в детских воспоминаниях.
Проводил какие-то эксперименты? Эрдан не знал, знал только, что это связано с Иш-Ассом.
Он почти не сомневался, что мастер Ферт смог бы снять свои печати, даже если Эльвин откажется снять свои.
У них не было возможности поговорить, и всё же Эрдан ему поверил. Когда-то давно, ещё в крепости, мастер рассказывал о своей дочери. И маленький Эрдан очень хотел с ней познакомиться.
Как, наверное, тяжело было мастеру гладить непослушные волосы мальчишки шершавой ладонью и улыбаться, обещая, что обязательно познакомит их…
За прошедшие два дня Эльвин почти постоянно находилась рядом, а сам Эрдан — в отключке.
Но если бы не эта уверенность, едва ли он рискнул бы открывать Эльвин правду. Уже готов был просить мастера не ждать её решения, а попытаться сделать, что сможет.
И всё же, открыв, испытал удивительное облегчение.
Ему нравилось смотреть на неё, видеть, какие эмоции всё это в ней вызывает.
И сама мысль, что, возможно, удастся освободиться сразу от всех печатей, арканов и рун, опьяняла.
И хотелось, шрес дери, хотелось, чтобы она поверила! Посмотрела на него иначе!