Плененная горцем
Шрифт:
Но, что было гораздо более важным, она поставила на кон душу Дункана и не сомневалась, что раскаиваться ей не придется.
— Они говорят, что и в глаза его не видели, — пояснил майор Уильям Джоунс, выходя из домика, запирая дверь снаружи и снова садясь на лошадь. Его мутило. — Жена утверждает, что он не более чем легенда.
Командир Уильяма, полуполковник Беннетт, натянул поводья, сдерживая своего норовистого белого коня. Услышав слова майора, он с силой хлестнул лошадь по задним ногам.
— Мясник реален, майор Джоунс. Он такое же существо из крови и плоти,
Его конь встал на дыбы и испуганно заржал.
— Полковник, там дети…
Беннетт яростно оскалился.
— Вы ставите под сомнение мои приказы, майор?
— Нет, сэр.
Уильям опасался, что его сейчас вырвет.
— Тогда делай, что я говорю, и сожги их. У них должно быть окно, через которое они смогут выползти, если им захочется жить.
Беннетт помчался к конюшне и прокричал уже издали:
— Сожги все! Перестреляй скотину и убей это шелудивое животное!
Он махнул в сторону черно-белой овчарки, которая разрывалась от лая в дверях конюшни.
Уильям сделал над собой усилие, борясь с душевной болью. Он посмотрел на окутанные белесой дымкой вершины гор, на прозрачный речной поток, сверкающий и переливающийся на солнце… Его плечи приподнялись и опустились в глубоком вздохе, как бы желая изгнать из головы непрошеные мысли. Он объехал вокруг крытого соломой домишка, чтобы убедиться, что в нем и в самом деле имеется заднее окно. Обнаружив таковое, он произнес краткую молитву Господу о собственном прощении и о спасении тех, кто был заперт в доме, а затем поджег факел и швырнул его на крышу.
Глава шестнадцатая
Дункан вошел в свой кабинет. Это была пыльная комната, заваленная бумагами, картинами и редкими книгами, составленными в высокие шаткие стопки у стен. Перед самым большим окном стоял на треноге телескоп, в который граф по ночам наблюдал за небом. Коллекция бюстов выстроилась на каминной полке, а стены были увешаны яркими фламандскими гобеленами.
В центре комнаты стоял открытый сундук, из которого торчал рулон архитектурных чертежей. Он выдвинул его сюда еще месяц назад, когда искал какой-то документ.
Дункан сел за письменный стол перед небольшим витражным окном в углу и извлек из ящика лист чистой бумаги с тисненым гербом Монкриффа. Свет, льющийся в комнату через окно, окрасил бумагу в радужные тона. Дункан взял перо, обмакнул его в чернильницу и принялся писать вежливое и сердечное послание, излагая его в самой изысканной форме, словами, которые ему только удавалось придумать в такой спешке.
Леди Амелия Темплтон, помолвленная с Ричардом Беннеттом, согласилась стать женой графа Монкриффа. Он предъявил на нее свои права, и очень скоро ему предстояло овладеть ею и услышать крики восторга, слетающие с ее губ.
В обмен на это он согласился пощадить Ричарда Беннетта.
Внезапно что-то заставило Дункана опустить перо и оглядеться. Он вспомнил, как однажды уже сидел за этим самым столом и писал письмо Муире, изливая ей свою душу и цитируя любовные стихи. Он восхищался ею, и будущее было исполнено надежд,
Наверное, это объяснялось тем, что, как ни удивительно, на какое-то время он забыл о своем горе. Сделав Амелию своей женой, он собирался предаваться плотским утехам, которые уже с наслаждением предвкушал.
Но сможет ли он сдержать данное ей слово? Сложит ли он оружие, позволив Беннетту жить?
Он лениво постукивал кончиком пера по листу бумаги и рассеянно смотрел в окно. Что, если Беннетт явится сюда и потребует сатисфакции?
Что ж, Дункану придется пустить в ход свою выдержку и не позволить себе проткнуть Беннетта насквозь. Он знал, что сможет это сделать, ибо был дисциплинированным воином. Он отложит оружие и взамен сосредоточится на последствиях менее насильственной разновидности мести.
Он украдет возлюбленную у Беннетта, как некогда тот отнял у него его любовь. Как сказал Ангус, глаз за глаз. И ничто не помешает Дункану представить королю необходимые доказательства, которые подведут Беннетта под трибунал, а если повезет, то и к казни через повешение. Он ничего не обещал Амелии насчет мести в такой форме. Вообще-то, именно к этому она его и склоняла.
Итак, вот она — месть, с любой точки зрения достигнутая. И вдобавок Дункана ожидала возможность утолить свою страсть к Амелии. Ее тело, ее невинность — все это скоро будет принадлежать ему.
Снова склонившись над столом и обмакнув перо в чернила, лорд продолжил письмо. Несколько минут спустя он посыпал его песком, который тут же аккуратно стряхнул. Сложив послание, он запечатал его воском, встал из-за стола и покинул комнату. В коридоре в почтительном ожидании стоял лакей в ливрее.
— Сегодня же доставь это в форт Уильям, — сказал ему Дункан. — Это письмо необходимо вручить герцогу Уинслоу и никому другому. Ты меня понял?
— Да, милорд.
— Леди Амелия тоже напишет письмо, которое необходимо будет передать ему же и на которое я хочу вначале взглянуть. Ты должен подождать у двери ее комнаты и принести письмо мне. Затем ты отправишься в форт в моем экипаже и сопроводишь его светлость на обратном пути в замок.
Лакей поклонился Дункану и поспешно зашагал по коридору к лестнице, по пути встретившись с Лэйном.
Тот проводил его встревоженным взглядом и подошел к Дункану.
— Я надеюсь, у тебя есть план, — произнес Лэйн, останавливаясь у двери кабинета. — Мне начинает надоедать тебя выручать, Дункан, — свистящим шепотом продолжал он. — Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что столкнусь с новыми последствиями твоей политики. Несколько дней назад это был Ричард Беннетт, потребовавший, чтобы люди из Монкриффа присоединились к его войскам и помогли тебя выследить. Наши собственные люди! Сегодня все было еще хуже: меня вынудили принять дочь известного английского герцога, которая хотела, чтобы не кто иной, как ты защитил ее от Мясника. Ну что я должен был ей сказать? Наверняка она уже узнала правду, и это означает, что нас обоих ждет виселица.