Плененная инопланетным воином
Шрифт:
Хотя куда лучше того дьявола, которого я уже знаю.
Я оцениваю расстояние до склона горы. Если бы я думала, что Драгикс не сможет меня поймать, я бы побежала к нему. Но я видела, как быстро он может передвигаться. Мой лучший шанс — тихонько подкрадываться. Как мышь.
«Не мышь. Уже нет».
Драгикс храпит, и я слегка подпрыгиваю. Затем я медленно ползу к своей свободе обратно к другим женщинам и, надеюсь, обратно на Землю.
Я понятия не имею, как мне спуститься по склону горы, не насторожив хищника за моей спиной.
«Пересеки
Я на цыпочках приближаюсь к склону горы. Драгикс перестаёт храпеть, и я оглядываюсь через плечо. В темноте его чешуя мерцает в лунном свете, а глаза сияют, как расплавленное золото, когда он открывает их и смотрит прямо на меня.
Страх врезается в меня, как товарный поезд. Внезапно я снова становлюсь той мышью, оценивая свои шансы выжить перед кошкой, которая медленно встаёт на ноги.
Я бегу.
Я знаю, что это бессмысленно. Хищники любят, когда ты убегаешь. Когда ты показываешь, что боишься их. Но я ничего не могу с собой поделать. Я бросаюсь к склону горы и карабкаюсь вниз, спуская себя вниз по скале, через край, до тех пор, пока только мои руки не цепляются за скалу надо мной.
Драгикс издает рёв, от которого гора вздрогнула.
Если бы я не цеплялась за выступы скалы изо всех сил, скользя и скользя вниз по склону горы, я бы зажала себе уши руками.
Вместо этого я кричу в ответ. Мой крик — наполовину ярость, наполовину чистый, неразбавленный ужас.
Порыв ветра ударяет мне в лицо, и я двигаюсь быстрее, мои босые ноги скользят по камню. Звук хлопающих крыльев превращает моё судорожное дыхание в сухие рыдания, а затем меня снова хватают, Драгикс утаскивает меня прочь от горы в небо, когда воздух становится горячим от его ярости.
Он снова рычит на меня, и на этот раз я затыкаю уши руками, когда он бросает меня обратно на вершину горы.
— Да пошёл ты на хрен! — я кричу в ответ.
Он с рычанием вскидывает голову, обнажая на меня свои смертельно острые зубы, а потом, кажется, превращается в вспышку света.
Мой рот открывается. Я смотрю на мужчину.
Человек, который выглядит таким же удивлённым, как и я.
Он голый, бронзовая кожа блестит в лунном свете. Его волосы падают ниже плеч, взлохмаченные и такие же золотые, как его глаза, которые расширяются, когда он подносит одну руку к лицу.
Он делает шаг и спотыкается, уставившись себе под ноги, словно в замешательстве.
Я тру глаза.
Дракон был достаточно ужасен. Это доказывает, что я действительно схожу с ума. Я вообще на чужой планете? Или у меня какой-то бзик и я действительно на Земле, и вот-вот проснусь от кошмара.
Между нами повисает молчание, пока он смотрит на меня. Я осторожно — очень осторожно — не опускаю взгляд ниже.
Его задница. Голая.
Он выглядит как греческий бог, и, кажется, он понял, как работает его тело, потому что он идёт целенаправленно ко мне. Он всё ещё немного неустойчиво стоит на ногах, но его лицо становится жестким, когда он хмурится, глядя на меня.
— Ты не уйдёшь.
Мои глаза
— Ты говоришь на моём языке?
Он уставился на меня.
— Мои люди говорят на всех языках, — говорит он. Его голос низкий и грубый, и кажется, что его рот неуверенно двигается, когда он произносит слова, но его тон источает высокомерие.
Конечно, на всех. Почему бы и нет?
Если он поймет меня, возможно, мы сможем поговорить об этом.
— Слушай, я понимаю, что ты привык быть правителем здешнего животного царства. Но если ты не собираешься меня есть — а я очень надеюсь, что нет, — тогда, пожалуйста, отпусти меня.
По какой-то неизвестной причине он, кажется, удивлен моей просьбой. Его густые брови поднимаются, золотые глаза расширяются, а затем он хмуро смотрит на меня, как будто само это предположение нелепо.
— Я устал от одиночества, — говорит он. — Я исцелил тебя, накормил, оберегал. Ты останешься здесь, пока я не решу, что ты можешь уйти.
Я сжимаю зубы так сильно, что удивляюсь, как они не трескаются.
Мало того, что он одновременно и дракон, и человек — и как, чёрт возьми, это вообще возможно? — но он явно сумасшедший.
— Ты не один. У тебя есть Майз.
Он игнорирует это, по-видимому, отвлекаясь на один из своих пальцев, который он держит перед лицом, изучая его, хмурясь.
— Эй, — прерываю я. — Ты меня слышал? Я хочу покинуть это место. Ты не можешь удерживать меня здесь против воли.
Он встречает мой взгляд.
— Я увидел тебя и взял тебя. Я Драгикс. Я могу делать то, что мне заблагорассудится.
Я почему-то притягиваю к себе сумасшедших, как мёд притягивает пчёл на Земле. Эта планета, очевидно, не будет исключением. Я открываю рот, и он прищуривается, глядя на меня.
— Я быстрее и сильнее тебя, даже в этой форме. Ты не сможешь уйти.
На этом он снова превращается в дракона, фактически заканчивая наш разговор.
Драгикс
Я… забыл о своей двуногой форме. Прошло так много веков с тех пор, когда я решил летать, а не ходить, что это изменение застало меня врасплох. Судя по выражению гнева на лице Чарли, когда она смотрит на меня, она недовольна тем, что я снова принял форму дракона.
Это было совершенно незапланированно.
Впервые за долгое время во мне скользит тень страха.
Я меняю формы без предупреждения.
Что, если я вернусь к своей двуногой форме во время полета с Чарли?
Нет. Я не уберу её с этой горы, пока не вспомню, как управлять изменением формы.
Я указываю на землю, где мы спим, и Чарли идёт к ней с прямой спиной и напряженными плечами. Теперь, почувствовав твердую землю под босыми ногами, я понимаю, что ей неудобно спать на ней.
Я чувствовал, как маленькая двуногая остаётся напряженной и бодрствующей рядом со мной, даже когда она притворяется, что спит. Поэтому я также притворился спящим, гадая, как она попытается сбежать.