Плененная королева

Уэйр Элисон

Когда юноша закончил, его пробирала дрожь.

– Мне еще никто никогда не посвящал таких стихов, – сжалилась над ним Алиенора.

– Ваша красота послужила для меня вдохновением, мадам, – пылко ответил Бернарт. – Вы изящны и прекрасны, вы воплощенное обаяние! С такими прекрасными глазами и благородной внешностью вы достойны разделить трон с любым королем! А я, увы, всего лишь скромный трубадур, который любит вас.

– Ну, ну, вы же знаете, что не должны испытывать ко мне подобных чувств, – пожурила его Алиенора. И это был правильный и единственно возможный ответ.

– Скажите, что у меня остается

надежда, мадам, прошу вас, – взмолился Бернарт. – Или же хотя бы позвольте мне воспевать вас в стихах. Клянусь, что не раскрою предмета моего восхищения.

Словно это не будет очевидно для всех, у кого есть глаза, подумала Алиенора, скрывая улыбку.

– Конечно, мессир, – ответила она и протянула руку для поцелуя, говоря этим, что аудиенция закончена. Юноша с радостью прижался к ее руке губами.

После этого Бернарт день за днем развлекал двор песнями, посвященными – имя не называлось – герцогине. Только глупец не догадался бы о том. Алиенора обнаружила, что не может противиться такой лести. Ее одинокое сердце купалось в наслаждении, когда она слышала, как она благородна и прекрасна, как верна и преданна, как изящна и обаятельна. Алиенора жалела, что здесь нет Генри и он не слышит этих песен. Ей не хватало только одного: присутствия мужа. Но раз уж он не может перенестись сюда из Англии, герцогиня не видела никакого вреда в том, чтобы позволить себе маленькое удовольствие, и пусть этот восторженный трубадур восхищается ею.

– Когда вы смотрите на меня своими глазами, такими горящими и красноречивыми, я испытываю такую же радость, как на Рождество или в другие великие праздники, – изливался перед нею Бернарт, когда герцогиня милостиво позволила ему прогуляться с ней по массивной стене замка, выходящей на реку Мен.

Придворные дамы шли за ними на некотором удалении, но в пределах слышимости. Холодный ветер трепал головное покрывало Алиеноры, но она, закутавшись в теплую мантию, резво вышагивала по стене, наслаждаясь живительным воздухом. Ведь в ее положении прогулки весьма полезны.

– Что я сделала, чтобы заслужить такую преданность? – поддела она трубадура.

– Вы существуете, божественная дама! – с укоризной посмотрел на нее Бернарт. – Вы стали первой из моих радостей и будете последней, пока я жив.

– А как быть с Алаизой, женой виконта де Вентадорна, – поддела его Алиенора и улыбнулась, увидев изумление трубадура. – Как видите, я хорошо осведомлена.

Герцогиня и в самом деле навела справки в доме Вентадорна.

На лице молодого человека появилось подавленное выражение.

– То была мимолетная прихоть, не более, мадам. Клянусь вам…

– Вы ее соблазнили! – с улыбкой пригвоздила его Алиенора. – И не отпирайтесь! Дело было настолько серьезно, что виконт вышвырнул вас из дома, а жену запер на замок. Теперь он развелся с ней, – нахмурилась она.

– Не клеймите меня, умоляю вас, моя дорогая дама! – взмолился Бернарт. – Я был молод и глуп… а она… и не стоила хлопот. Теперь я четко вижу это, глядя на ваше лицо. Клянусь всем, что свято на земле, я никогда не любил ее так, как люблю вас, и с недавнего времени предан только вам, прекрасная королева моего сердца.

Алиенора метнула на трубадура надменный взгляд и зашагала дальше. Бернарт поспешил догнать ее.

– Клянусь вам! – воскликнул он.

– Ну

хорошо, – сжалилась она. – Не будем больше к этому возвращаться.

Бернарт упал на колени и поцеловал оборку мантии герцогини:

– Вы самая прекрасная и добрая из всех женщин, мадам, и я бы не отдал ваше обаяние за все радости Парижа!

– Надеюсь, что так, – укоризненно ответила она. – Потому что красота, хотя она и существует только в глазах того, кто ее созерцает, и в самом деле бесценна! А теперь вставайте, вы нас обоих выставляете на посмешище!

Они почти дошли до двери башни, через которую можно было пройти в герцогские покои.

– Примите это, мадам, – сказал трубадур, дыхание у него перехватило. – Подношу вам от всего сердца! – Он сунул свиток в руки Алиеноры.

– Что это? – спросила она.

– Стихи, посвященные вам! – выдохнул Бернарт. – Прочтите их, умоляю вас, потому что в них скрыто тайное послание, которое поймете только вы.

Спустя какое-то время Алиенора прочла стихи и не нашла в них ничего, кроме дальнейших излияний любви. Юноша писал, что Тристан никогда так не страдал по прекрасной Изольде, как он, Бернарт, страдает теперь по прекрасной даме, в которую влюблен. Алиенора улыбнулась, прочтя, что в ее присутствии любовь подавляет его, он совсем теряется и становится как ребенок.

«Все, что я пишу, – заявлял трубадур, – о чем пою, все это ради вас».

«Бедняга, – подумала Алиенора, – он никогда не получит того, чего жаждет. Но, к счастью, правила игры позволяют не упоминать мужей, потому что я не могу быть столь жестокой и сказать ему, что для меня нет других мужчин, кроме Генри».

«Кажется, Сам Господь сражается на моей стороне, – писал жене Генрих. Он наконец-то добрался до Уоллингфорда и был готов сразиться с армией Стефана. – Но епископы и бароны советуют нам начать переговоры. Многие придерживаются того мнения, что Стефан должен признать меня законным наследником».

– И как по-вашему, признает? – спросила Алиенора у гонца.

– Возможно, моя госпожа, когда останется один, – ответил тот. – Но лорд Эсташ, его сын, полон решимости сражаться за свои права, так что кровопролитие еще впереди.

Алиенору пробрала дрожь.

– Молю Бога, чтобы это было не так! – резко сказала она.

Одна только мысль о том, что с Генри может что-то случиться, невыносима. Не только собственная судьба беспокоила Алиенору, хотя она в этом случае тоже будет незавидна, но и судьба королевства, которое, как спелый плод, уже почти готово свалиться ему в руки.

Лето было в самом разгаре, золотистая земля купалась в жарких, немилосердных лучах солнца. Алиенора вернулась в Пуатье, свою столицу, где собиралась родить наследника Генри. Ребенок давно уже шевелился в ее чреве, и герцогиня затяжелела, стала вялой. Жаждала, чтобы это испытание поскорее закончилось.

В этом же месяце, в тот самый день, как она узнала позднее, когда Эсташ неожиданно умер от пищевого отравления, Алиенора без всяких осложнений родила сына. Оба эти события демонстрировали, что Господь поддерживает Генриха. Ребенок родился сильный и здоровый, с копной рыжих волос. Вскоре он станет сыном короля, потому что скорбящий и терпящий поражения Стефан в скором времени должен уступить трон Генриху Сыну Императрицы.