Пленить сердце горца
Шрифт:
— Я не все время попадаю в беду, Гримм.
— Ну, — отмахнулся он нетерпеливо, — и когда ты выйдешь за него замуж?
— За кого? — вскипела Джиллиан, нервно теребя складки платья. Луна спряталась за тучами, и Гримм сразу же пропал из виду.
Его жуткий бестелесный голос прозвучал с мягкой укоризной:
— Попытайся следить за разговором, девочка. За Куина.
— Древком Одина…
— Копьем, — поправил он с тенью удивления в голосе.
— Я не выйду замуж за Куина! — гневно заявила
— А за Рэмси?
Тембр его голоса опасно понизился.
— Или он так хорошо целовался, что уже уговорил тебя?
Джиллиан сделала глубокий вдох, затем выдохнула и закрыла глаза, моля небо, чтобы оно ниспослало ей выдержку.
— Девочка, тебе придется обвенчаться с одним из них. Этого требует твой отец, — спокойно сказал Гримм.
Джиллиан открыла глаза. Хвала всем святым, облака снесло ветром, и можно было снова различить контуры его фигуры. В тени стен стоял человек из плоти и крови, а не какой-то мифический зверь.
— Ты один из тех, кого вызвал сюда мой отец, так что, полагаю, я могла бы выбрать и тебя, не так ли?
Гримм покачал головой, это движение смазал мрак.
— Не вздумай сделать этого, Джиллиан. Мне нечего предложить тебе, кроме адской жизни.
— Может, это ты так думаешь, но, может быть, ты не прав. Может, если бы ты прекратил себя жалеть, то увидел бы все в другом свете.
— Я себя не жалею…
— Ха! Да ты погряз в этом, Родерик. Улыбке лишь изредка удается украдкой проскользнуть на твое красивое лицо, и, как только ты ее там заметишь, то сразу же гонишь ее прочь. Знаешь, в чем твоя беда?
— Нет. Но у меня такое чувство, что ты мне сейчас скажешь это, птичка.
— Умный ход, Родерик. Ты хочешь, чтобы я почувствовала себя глупой настолько, чтобы закрыть рот? Ну так не выйдет, потому что я и так чувствую себя глупой в твоем присутствии, так почему бы мне не сделать еще какую-нибудь глупость? Я подозреваю, что твоя беда в том, что ты боишься.
Гримм прислонился к каменной стене — с видом человека, который никогда не обдумывал слово «страх» достаточно долго, чтобы оно вошло в его словарный запас.
— И знаешь, чего ты боишься? — храбро наседала на него Джиллиан.
— Учитывая то, что я не знаю, чего я все это время боюсь, боюсь, ты ставишь меня в несколько невыгодное положение, — насмешливо произнес он.
— Ты боишься, что в твоей душе может возникнуть чувство, — торжествующе объявила Джиллиан.
— О, нет, я не боюсь чувств, девушка, — возразил он голосом, источающим темное, плотское знание. — Просто все зависит от того, какое это чувство…..
Джиллиан вздрогнула.
— Не пытайся сменить тему…
— …и если это чувство бушует ниже пояса…
— …перескакивая на обсуждение своих развратных…
— …тогда оно меня
— …и порочных мужских потребностей.
— Порочных мужских потребностей? — повторил он, пытаясь сдержать смех, прорывавшийся сквозь сжатые зубы.
Джиллиан прикусила губу. Она всегда из-за его дурной привычки заговаривать ее болтала лишнее в его присутствии и постоянно теряла голову.
— Мы говорим о чувствах — тех, что в голове, — холодно напомнила она.
— И ты думаешь, что они исключают друг друга? — провоцировал ее Гримм.
«Неужели я так сказала?». Ради всех святых, этот человек превращал ее мозги в кисель!
— О чем ты говоришь?
— О чувствах и Чувстве, Джиллиан. Ты думаешь, что они исключают друг друга?
Джиллиан на мгновение задумалась над этим вопросом.
— У меня было немного опыта в этом, но я бы сказала, что их чаще испытывает мужчина, чем женщина, — в конце концов ответила она.
— Не каждый мужчина, Джиллиан.
Сделав паузу, он добавил ровным тоном:
— И именно такой опыт у тебя был?
— Что я хотела сказать? — раздраженно спросила она, словно не замечая его вопроса.
Гримм рассмеялся. О небо, он рассмеялся! И это был настоящий, раскрепощенный смех — низкий и звучный, густой и теплый. Джиллиан вздрогнула, потому что блеск белых зубов на затененном лице сделал его таким красивым, что ей захотелось расплакаться от несправедливости того, что он так скупо дарит ей такую красоту.
— А я-то надеялся, что ты вот-вот мне об этом скажешь, Джиллиан.
— Родерик, разговоры с тобой никогда не приводят туда, куда я хочу.
— По меньшей мере, ты никогда не скучаешь. А это что-то да значит.
Джиллиан с досадой вздохнула — он сказал правду. У нее поднималось настроение, появлялось приятное возбуждение, обострялось восприятие, но никогда, никогда она не скучала.
— Так что они взаимоисключающие для тебя? — рискнула она.
— Что? — мягко переспросил он.
— Эти чувства и Чувство.
Гримм принялся беспокойно ерошить себе волосы.
— Полагаю, я не встречал женщины, которая заставила бы меня ощущать те чувства вместе с этим.
«Я бы смогла сделать это, я знаю, смогла бы!» — чуть было не выкрикнула Джиллиан.
— Но те, другие чувства, ты испытываешь довольно часто, не так ли? — съехидничала она.
— Так часто, как могу.
— Опять ты со своими волосами. Что с тобой и с твоими волосами?
Не получив ответа, Джиллиан совсем по-детски произнесла:
— Я тебя ненавижу, Родерик.
Она готова была пнуть себя ногой в тот же момент, когда сказала это. Джиллиан считала себя умной женщиной, и, тем не менее, в присутствии Гримма она впадала в детство.