Пленительные наслаждения
Шрифт:
— Вовсе нет! — возразила Габби, в тревоге отходя еще на шаг. — Квил, когда я сказала, что мы должны поговорить, я имела в виду, что это нужно сделать, прежде чем мы с тобой…
У него мороз пробежал по спине, но на лице сохранилось спокойствие.
— Ты хочешь расторгнуть наш брак? — вежливо осведомился он, как будто спрашивал чашку чая. Габби нахмурилась.
— Серьезно поговорить, Квил, — повторила она четко. Потом пошла к камину и села в обитое кожей кресло-качалку.
— Хорошо. — Квил сел напротив и сложил пальцы пирамидкой.
Он, кажется, догадывался,
— Так о чем мы будем беседовать, Габби?
— Об осуществлении брачных отношений, — пролепетала Габби, споткнувшись на последних двух словах.
— Тебя беспокоит, годен ли я для этой задачи?
— Нет! Я не об этом.
Он встал и прошел к окну, встав к ней спиной. Уже стемнело, и свет, падающий из окон, оставлял внизу желтые полосы, похожие на пальцы. Пора подстригать розы, рассеянно подумал он.
— Габби, я вполне понимаю твое желание расторгнуть брак. За это время у тебя была возможность взвесить последствия.
Она осталась безучастна к его словам.
— Никто тебе и слова не скажет, если ты аннулируешь наш брак, — продолжал Квил. — Честно говоря, меня не волнует, будет у меня наследник или нет. Я дам указания Дженнингсу, и он начнет процедуру немедленно.
Ответа опять не последовало. Тогда Квил неохотно повернулся.
Габби смотрела на него сердитыми глазами.
— Ну, что же ты молчишь? — Он сохранял спокойно-вежливый тон. — Я не вижу причины считать это неприятным разговором. Ведь мы друзья, как ты недавно сказала.
— В таком случае я требую, чтобы ты не расхаживал, как трагический актер на сцене, а вернулся в свое кресло! — вскричала Габби, вскидывая подбородок. — Я намерена вести серьезный разговор, Эрскин Мэтью Клавдий!
Квил невесело улыбнулся:
— Если ты внимательно слушала завещание, то наверняка запомнила слова моего отца о том, что детей у меня не будет. Вот и весь разговор. — С этими словами он отошел от окна и сел в кресло, чувствуя, как сердце превращается в холодный ком.
— Говоря о серьезном разговоре, я подразумевала другое. Я хочу сказать, что… прежде чем мы…
Квил молча ждал, когда она доскажет. Габби поняла — он не собирается ее выручать.
— О, я не могу произносить вслух такие слова! — воскликнула она в отчаянии.
Не успел он пошевелиться, как она соскочила с кресла и села к нему на колени, обвив его рукой за шею.
Он очень удивился, и Габби почувствовала, как дрожь пробежала по его телу. Затем он откинулся назад и расслабился. Она прислонилась к его плечу и отвернула голову, чтобы не видеть его лица. Так будет значительно легче говорить.
— Во-первых, — начала она, — я хочу, чтобы ты оставил свои нелепые предположения относительно моего желания расторгнуть брак. Иначе я когда-нибудь тебя поколочу. Я это предвижу, учитывая твою склонность к скоропалительным выводам. — Габби сделала паузу и добавила мягко: — Ты ведь не дурачок какой-нибудь, чтобы говорить чушь. Во-вторых, — продолжила она, — я особо хочу подчеркнуть, если мы сегодня совершим наши брачные отношения, могут сорваться проводы твоей матери. В-третьих… — Она не могла припомнить свой третий пункт. Близость Квила сбивала ее с мысли. От него так замечательно пахло! Это был неповторимый мужской запах, не поддающийся определению, перекрывающийся ароматом мыла и крахмалом чистого белья. — В-третьих, — повторила она торопливо, — я думаю, что наш брак будет успешным, если мы придем к пониманию.
— К пониманию, — эхом повторил Квил. Он чувствовал себя сраженным, как будто ему нанесли три или четыре сильнейших удара в солнечное сплетение. — Габби, ты всегда говоришь то, что думаешь?
— Нет, — ответила она, помедлив. — Хотя сейчас я признаюсь в этом только потому, что ты мой муж. И потому, что дома меня считали фантазеркой.
— Ты можешь обманывать кого угодно и сколько угодно, но только не меня. — Квил сжал ее в объятиях. — Но разве это не твой дом?
— М-м-м, — промурлыкала она, погладив его плечо. — Пока еще нет.
— А что сделает этот дом твоим? — спросил Квил. Габби посмотрела ему в глаза.
Он почувствовал безумный жар, словно спину пронзила молния.
— Хорошо. — Квил осторожно переместил Габби, чтобы дать отдых своей ноге. — Какое такое понимание нам нужно? Предупреждаю тебя, если ты заставишь меня ждать еще один день, я за себя не ручаюсь. Тогда пеняй на себя.
— Не сердись. Все, что я предлагаю, — это выяснять по мере необходимости, отчего возникает твоя головная боль, и соблюдать предосторожности. — Габби загнула палец. — Итак, мы установили, что не от поцелуев.
— Что правда, то правда, — пробормотал Квил, целуя жену в макушку.
— Когда ты ласкаешь мою грудь, мигрени тоже не бывает. Так что тогда ее вызывает? — Габби смотрела на него с выжидательным интересом. — Если мы будем знать, что именно ее вызывает, мы сможем просто избежать этого конкретного действия.
Квил был в полной растерянности.
— Габби, — медленно выговорил он, — ты сколько-нибудь представляешь, как это происходит?
— Почти нет, — тотчас ответила она. И покраснела. — Я знаю, ты собираешься смотреть на меня. Это вызывает головную боль?
— Никогда. — У Квила началась какая-то странная трясучка, как будто смех застрял у него в костях и никак не мог вырваться наружу.
— Что ты удивляешься! — Габби прищурила глаза. — Я же говорила тебе, моя мать умерла в родах. Кто мог мне рассказать об этом? Слуги в доме отца были очень осторожны, а он сам просто свирепел, когда речь заходила о женском сладострастии.
— Женское сладострастие! Мужское сладострастие! Какая разница? То и другое, попросту говоря, похоть.
— Женщины — это порождение дьявола, — назидательно изрекла Габби. — Они существуют для того, чтобы вводить мужчин в грех.