Пленница французского маркиза (Книга 1)
Шрифт:
– Умираю я, Сонюшка, - наконец ответила княгиня на безмолвный вопрос дочери.
– Потому и кажусь на себя непохожей.
Наверное, если бы сейчас в доме грянул гром, Соня так бы не испугалась.
– Нет, маменька, не может этого быть! Даже и не думайте!
– едва ли не закричала она.
– С чего бы вам умирать? Николя женился. Мы разбогатели. Со мной ничего не случилось...
– Устала я, - вздохнула, не дослушав, Мария Владиславна.
– Уже на свадьбе Николушки поняла - что-то со мной творится. Раньше о таком и мечтать боялась, а тут - ровно и не рада. Улыбалась, конечно, как положено, поздравления принимала, а сердце словно оледенело. И на другой день мне во сне ваш батюшка приснился. Будто пришел он в дом, стоит у порога и рукой этак машет, к себе зовет: "Пойдем, - говорит, Машенька. Будет! Детей пристроила, - тогда ведь у тебя все ладно гляделось, - пора и на покой!" Теперь вот лежу и чувствую, как жизнь из меня будто тонкой струйкой утекает. Значит, взаправду пора пришла...
– А как же я?
– всхлипнула Соня, как-то разом поверив в слова матери.
У изножья кровати княгини давилась рыданиями Агриппина - очевидно, хозяйка запретила ей издать хоть один звук, и теперь бедная горничная кусала губы в попытке удержать рвущийся с них крик.
– У тебя все обойдется, - прошелестела с кровати Мария Владиславна. Ежели Леонид не захочет слушать, упрется бараном, отступись от него. Мужчин на свете, слава богу, хватает. Другого найдешь.
– Другого?
– Соня не верила своим ушам.
– Другого, - повторила княгиня, - чать, на Разумовском свет клином не сошелся. Но ты мне слово дай: дурь из головы насчет того, чтобы старой девой остаться, выбросить. Выйти замуж, как девице и положено. Поклянись! Имей в виду, это грех - умирающим в последней просьбе отказывать.
– Клянусь!
– прошептала Соня, стараясь не разрыдаться.
Мария Владиславна улыбнулась, припомнив что-то.
– Разве не ты мне ещё в юности рассказывала, что в роду Астаховых все таланты по женской линии передаются?
– Так по историческим документам выходит, - подтвердила Соня и тут же ужаснулась: ежели маменька так плоха, о чем она говорит с дочерью на смертном одре?!
– Ну и как же они передадутся, ежели ты замуж не выйдешь и деток не нарожаешь. Выходит на твоей ветке этого... дерева и не вырастет ничего?
– Маменька, - робко произнесла Соня, - может, за Мартином Людвиговичем пошлем? Даст тебе отвару какого. А то пиявки поставит...
– Рядом с отцом меня похороните, - не слушая дочь, тихо проговорила княгиня, - как и положено. Коля давеча заговаривал, мол, в фамильном склепе места мало, надобно перенести его. Скажи, пусть для себя другое место ищет, а мы уж с папенькой вашим на старом месте останемся.
Она замолчала, и Соня, подождав немного, испуганно схватила мать за руку. Но та просто заснула.
Княжна почувствовала, что и её клонит в сон. "Три дня спала, а все мало!" - грустно улыбнулась она. Но оставлять мать одну не хотелось.
– Вы идите отдыхать, Софья Николаевна, - сказала ей Агриппина, - а я рядом с её сиятельством посижу. Ежели что, я к вам прибегу...
"Ежели что!
– гудело у Софьи в голове набатом.
– Ежели что! О, Господи, чем я заслужила такие испытания? Что в своей жизни сделала не так, прогневив тебя? За что насылаешь столь тяжкие испытания? Разве мои мелкие грехи соразмерны гневу твоему?.."
Соня со всхлипом вздохнула. Однако, как тяжело переносить удары судьбы человеку, который прежде за всю свою жизнь лишь однажды по-настоящему над нею размышлял. Когда умер отец. Но и тогда Соню его смерть лишь поразила тем, что человек вообще смертен. Раньше она попросту о том не задумывалась.
Софья с отцом никогда не была близка. Конечно, она горевала, когда батюшка умер, но как-то больше по обязанности: горевать нужно было.
Мать плакала. Даже причитала:
– Коленька, на кого ж ты нас покинул? Как же мы жить-то будем?!
Соня плакала вместе с ней, потому что жалела маменьку, как ни дико теперь это звучало.
– Осиротели мы, - говорила княгиня.
Но тогда Соня не ощущала себя сиротой, а нынче поняла вдруг, что останется одна на свете. Сиротой!
Скажут, что у неё есть брат. Но он занят своей молодой женой, и самое большое, что Николай для сестры сделает, так это в самом деле постарается побыстрее выдать её замуж.
Княгиня Мария Владиславна Астахова умерла, как и говорила дочери, в тот же день. Тихо, как и жила. Заснула и не проснулась
Похороны были пышными, словно в награду за то, что княгиня так долго страдала от бедности. Если она смотрела сейчас с небес на сию печальную церемонию, то, наверное, радовалась, как богата она обставлена, как много народу собралось её проводить.
Соня рыдала безутешно, не в силах до конца осознать, что мать ушла навсегда.
Сквозь мутную пелену слез она ничего не видела, потому невестка Даша, несмотря на внешнюю хрупкость, оказавшаяся довольно сильной девушкой, во все время траурной церемонии крепко держала её за локоть.
Когда гроб стали заколачивать, Соня не смогла это выдержать. Она покачнулась, стала терять сознание, Даша и здесь оказалась на высоте. Она крикнула:
– Архип!
И мужик, одетый в ливрею дома Шарогородских и до поры, до времени скрывавшийся за спинами господ, сделал шаг вперед и ловко подхватил падающую княжну.
Дома Соня укрылась в своей комнате и пролежала почти без движения больше суток, не замечая времени и отказываясь от еды.
Агриппина, как брошенный щенок, теперь постоянно крутилась у её двери, изредка заходя в комнату и тщетно пытаясь вернуть княжну к действительности.
В очередной раз она зашла к Соне, чтобы спросить, не желает ли княжна принять его сиятельство князя Астахова, который хочет поговорить с сестрой?
Соне пришлось согласиться - не будешь же вот так валяться всю жизнь? Она ожидала, что брат начнет с ходу разговоры о её будущей жизни, но Николай был тих и грустен. Даже всплакнул.
– Маменьки больше нет. Знаешь, мне казалось, что она будет всегда. Я никогда не задумывался о...
– Смерти?
– подсказала Соня.
– Бренности всего сущего. Суетимся, бегаем, интригуем, богатство добываем, праведно и неправедно, а на тот свет все равно ничего не возьмешь.