Пленница французского маркиза (Книга 1)
Шрифт:
Григорий явно чего-то не договаривал, и от того княжна чувствовала себя как бы используемой им втемную. То есть, он не просто помогал ей, потому что она - соотечественница или хорошая знакомая, а потому, что их интересы вроде бы совпадали. Получалось, что у неё всего два выхода: либо поверить Тредиаковскому, подчиниться и делать все по его подсказке или не верить и тогда подвергать сомнению каждое произнесенное им слово, а, значит, не иметь покоя и самой.
В общем, она решила испробовать первый выход. Как говорится, бог не выдаст, свинья не съест! Подвергать ежеминутному сомнению свою единственную надежду казалось просто неразумным. Даже если Тредиаковский преследует какую-то свою цель, пусть, Соня поможет ему, а уж там и он поможет ей!
Но, при всем, при том удивляться ей пришлось ещё не раз.
"По одному адресу" - оказалось в неприметном домишке на окраине Дежансона, противоположной той, с которой в город во второй раз входила княжна.
Вначале Григорий, извинившись, оставил её одну на улице, а потом вышла какая-то молодая женщина с худощавым неприметным лицом и позвала её в дом.
– Полет, - представилась она, - меня попросили развлекать вас, пока наши мужья поговорят о своих делах.
Она улыбнулась и улыбка словно по-новому осветила её лицо; небольшие, миндалевидные глаза её засияли, а бледные губы хоть и не стали казаться ярче, но как-то гармонично дополнили её милую улыбку.
"Так вот каков он, шарм французских женщин", - подумала Соня, проникаясь к Полет симпатией.
– Открытая улыбка, ясные глаза, приветливость и отсутствие всяческой церемонности".
– Мужчины - нестареющие мальчишки, - продолжала та, подмигивая Соне, будто они были двумя заговорщицами.
– Обожают всяческие тайны, и уединяются, чтобы поговорить о них, и принимают всяческие меры предосторожности, будто мы непременно захотим их подслушать. А мы станем делать вид, что относимся к этому очень серьезно.
Княжна просидела с Полет больше часа, но время пролетело так быстро, что когда наконец появился Тредиаковский и сообщил, что все в порядке, Соня почувствовала даже некое разочарование. У неё в жизни было так мало подруг, но с Полет она могла бы подружиться.
Потом они с Григорием зашли в магазин, где Соня купила ещё кое-какую одежду, а оставшееся в огромном чемодане пространство заполнили весьма уродливые кружки и кубки, толстые Венеры и пузатые Аполлоны. То, мимо чего прежде Софья проходила, не обращая внимания. Но Григорий оказался прав: после упаковки этих глиняных уродцев чемодан так потяжелел, что наверх в комнаты его тащили двое слуг, пыхтя и отдуваясь.
– Я переговорил с метрдотелем "Золотого льва", - сказал Григорий Соне, когда дал слугам по монетке и отпустил их; когда он это успел, для княжны оказалось загадкой., - сейчас он пришлет вам горничную, которая поможет разобрать чемодан.
– Тогда мне надо будет вынуть из него этих глиняных уродцев, заторопилась Соня.
– Ни в коем случае!
– воскликнул Тредиаковский.
– Эти, как вы говорите, уродцы тоже сыграют на ваш образ - недалекой русской аристократки, капризной и вздорной. Это будет ваш первый экзамен. Прошу вас, не стесняйтесь, и обращайтесь со мной самым беззастенчивым образом.
– Но я не смогу!
– Поздно. Слышите, ваша горничная уже подходит к двери.
Отчего-то Соня на него разозлилась. Почему ему понадобилось делать её именно недалекой. Даже играть роль женщины неприятной княжне не хотелось, но, как она сама сказала, у неё не было выбора.
Горничная оказалась этакой молоденькой кошечкой, расторопной и понятливой. По тому, как она взглянула на Григория, как дернула плечиком и будто невзначай провела по тонкой талии, было понятно, что она привыкла к вниманию мужчин.
Впрочем, все это проделала она ловко, как бы мимоходом, и если бы Соня за нею не наблюдала, то, наверное, будучи и в самом деле такой стервой, какой старалась казаться, она этого попросту бы не заметила.
– Мадам, меня звать Иветта, и меня прислали вам помочь. Не подскажите, что я могу сделать для вас в первую очередь.
– Разобрать чемодан, - Соня ткнула в него пальцем, со стоном падая в кресло; она тут же явно перестала замечать Иветту и капризно протянула Григорию.
– Дорогой, налей мне воды, у меня страшно болит голова!
– Давайте я налью, - вызвалась Иветта.
– Вы, душенька, занимайтесь тем, чем я сказала, - холодно отпарировала Соня.
– А потом вы приготовите мне ванну. Имейте в виду, я не люблю горячую воду!
– Хорошо, мадам, я все поняла, мадам, - засуетилась Иветта, открывая чемодан и со стуком извлекая на свет глиняные фигуры.
– Дорогой!
– с нажимом повторила Софья, и любой услышал бы в её голосе нотки надвигающейся истерики.
– Кажется, я просила у тебя воды.
– Да, любимая, минуточку!
Теперь засуетился и Тредиаковский.
– Ты давно бы мог это сделать, если бы не пялился на прислугу! гневно фыркнула она, едва пригубив бокал.
– Что ты находишь в этих безмозглых вульгарных созданиях?
Услышав такое, Иветта на мгновение даже перестала разбирать чемодан. Наверное, будь её воля, она высказала бы этой истеричке, кто из них безмозглый! И все полчаса, что она пробыла в номере, девушка старалась не смотреть на госпожу, чтобы та не прочла в её глазах всего того, что Иветта думала о таких вот мнящих о себе невесть что богачках. У которых, кстати, нет с собой даже самых нужных вещей.
Русская будто подслушала её мысли, потому что стала жаловаться на свою горничную, которая так некстати заболела, что пришлось оставить её в одной немецкой деревеньке на пути сюда. И с нею два чемодана, которые она привезет, когда оправится.
Наконец Соня отправила Иветту с наказом, чтобы та пришла одеть её к ужину.
– Мне надо поспать, - заметила Соня, ни к кому не обращаясь, - у меня ужасный цвет лица!
– Не говори так, моя кошечка, - залебезил перед нею мнимый супруг.
– У тебя всегда изумительный цвет лица!