Пленница французского маркиза (Книга 1)
Шрифт:
– Невежа! Говорить такие пошлости женщине, которая за вами ухаживала!
– выпалила в сердцах Соня и выбежала прочь в комнату, которая - и это не смешно!
– была спальней Григория. А куда бы она могла уйти еще, ежели не в коридор?!
– Теперь мы можем поменяться комнатами, - как ни в чем не бывало проговорил, входя, Тредиаковский.
– Сделайте мне приятное, Софья Николаевна, оденьте то зеленое платье, что я купил для вас давеча в лавчонке на окраине.
– Но к нему не пойдет темный парик, - возразила Соня.
– И хорошо. Никаких больше париков! Накладных усов и бород! Мы выходим к противнику с открытым забралом.
– Но как же я оденусь, без горничной?
– растерялась Софья, представив, сколько пуговиц на спине этого нового платья.
– Не волнуйтесь, я помогу вам одеться, - предложил Григорий без улыбки.
– Что? Вы подбираете слова для отказа? Ничего странного нет в том, чтобы муж помог жене одеться.
– Но вы-то мне не муж!
– Сегодня не муж, а завтра... Шучу, шучу, экая вы темпераментная, Софья Николаевна! Я же помогу вам одеться, а не раздеться, как вы мне... Обещаю, я не буду смотреть на вашу спину и застегну эти восхитительные мелкие пуговички с закрытыми глазами.
– Вы опять смеетесь?
– укоризненно сказала Соня, выходя из его комнаты.
– Так вы позовете меня?
– Позову, - проговорила она уже из коридора.
Может, Тредиаковский прав, и теперь не до церемоний? Кто знает, чем окончится их выход в свет? Но отчего-то рядом с ним ей совсем не было страшно. Она даже подумала, что ей было бы приятно... умереть в его объятиях. К примеру, если бы её ранили из такого револьвера, который она недавно держала в руках...
Григория все-таки пришлось позвать, хотя Соня и ухитрилась большую часть пуговичек застегнуть сама. Что за дурацкая мода!
Но Тредиаковский и вправду справился с пуговицами без проволочек и признался ей:
– Не сердитесь, - Софья Николаевна, - со мной это бывает. Волнуюсь перед решающим действием, вот и шучу невпопад. Давайте, я вас причешу.
– Причешите?
– изумилась Соня.
– Ничего странного в этом нет. Лет пять назад, как говорится, на заре моей юности, мне пришлось изображать из себя цирюльника.
– Работая в посольстве?
– Тогда я ещё не работал в посольстве, - уклончиво проговорил он и вправду ловко управляясь с её волосами. Вам говорили, что у вас красивые волосы? Тяжелые, блестящие, - золотые!
– они струятся, как живые, их хочется расчесывать без конца!
– Разве вы не говорили, что проголодались, - насмешливо напомнила Софья.
– Увы, человек несовершенен!
– с сожалением проговорил Тредиаковский, заканчивая сооружение прически.
Теперь она оглядела себя в зеркале во весь рост, улыбаясь отражению обоих - Григорий нарочно подошел и стал рядом.
– По-моему, мы с вами похожи на супружескую пару, - довольно кивнул он.
– Всякие мужчина и женщина близкого возраста, идя рядом, могут походить на супружескую пару, - возразила Соня просто из чувства противоречия; она из всех сил противилась чувству, которое с некоторых пор стала овладевать ею.
Тредиаковский - её случайный попутчик, а теперь и помощник, и даже соучастник происходящих с княжною событий притягивал её к себе, заставлял о себе думать. Причем, даже чаще, чем она вспоминала, например, о своем женихе Разумовском. Почему-то она вообще почти забыла о нем!
А между тем, Тредиаковский был разодет так, что на его фоне Софья... Она чуть было не подумала о себе - терялась!
– но ещё один мимолетный взгляд в зеркало сказал ей, что они и вправду выглядели, как бы это поточнее сказать, слаженно.
– К этому бы платью, да ещё и бриллианты!
Григорий одобрительно оглядел её и предложил руку.
– Револьвер у вас с собой?
– спросила Соня, таким образом признаваясь, что открывала его саквояж.
– С собой, - кивнул он и, словно невзначай, приложил руку к левой стороне камзола. Но не удивился её вопросу, а посмотрел на её напряженное лицо и добавил.
– Не думайте, что нападавшие прямо-таки ждут нас за дверью. И навряд ли вся полиция Дежансона в руках маркиза де Барраса. Даже наверняка не вся. Значит, они не могут совсем уж ничего не бояться. Но это не значит также, что они оставили нас в покое. Будем настороже.
При последних словах он состроил такую зверскую мину, что Соня расхохоталась. Григорий тоже улыбнулся.
– Такой вы мне нравитесь куда больше. Улыбаться. Прямо смотреть вперед и не давать врагам повода думать, будто мы их испугались.
– Да, а как мы станем обращаться друг к другу на людях?
– спохватилась Соня.
– На "вы" или на "ты".
– А как вам удобнее?
– поинтересовался Тредиаковский.
Она замялась.
– Обычно, мне странно наблюдать, как супруги общаются друг с другом, будто на торжественном приеме, да ещё и с малознакомыми людьми. Давайте попробуем на "ты".
Он одобрительно кивнул.
– Хочу признаться, Софья Николаевна, чем больше я вас узнаю, тем больше вы мне нравитесь. Я бы хотел и впредь работать с вами в паре...
– В посольстве?
– удивилась она.
Он засмеялся, и Соня опять заметила, какая славная у него улыбка.
– Зачем же в посольстве? Для начала - по спасению молоденьких девушек вроде вашей горничной, попавшей в руки негодяев.
– Вы что-то узнали об Агриппине?
– с надеждой спросила Соня.
– Пока только то, что она все ещё в Дежансоне. Наверное, сынок де Баррас не хочет рисковать своей долей золота. А ну как не сегодня-завтра помрет старик-отец? Тогда вы останетесь единственной обладательницей тайны, и с вами не стоит вконец рассориться.
– Значит, Флоримон надеется, что никакой ответственности за свое злодеяние не понесет?
– За то, что он сделал с вашей служанкой? Конечно, нет. Французы вообще порой держат нас за варваров. У них ведь крепостного права нет. А доверчивость русских людей вообще вошла в притчу.
– Почему?
– Разве вы не слышали, как четверть века назад к нам в Петербург приехали полтора десятка французов. Все они представились баронами, маркизами, шевалье - то есть, аристократами, которым чинят всякое препятствие неблагодарное правительство. А как раз в это же время французская полиция разыскивала двадцать пять беглых каторжников, в связи с чем дала задание советнику французской миссии Мессельеру, поискать этих людей в России. Что вы думаете он установил?