Пленница судьбы
Шрифт:
— Значит, ее светлость произвела на свет желанного наследника? — осведомился Тратерн.
— Сожалею, но ее светлость не доносила дитя, — сухо ответил Мэннерс.
— И Хоксуорт позволил ей вернуться в Лондон? — неверяще переспросил Тратерн. — Наверное, надеется уломать ее и попытаться еще раз, верно?
Дворецкий встретил столь неприкрытую попытку вызвать его на откровенность ледяным молчанием и, войдя в гостиную, объявил:
— Милорд, миледи, к вам лорд Тратерн.
— Каландра, ангел мой, — начал было Тратерн, протискиваясь мимо дворецкого, но тут же замер с открытым ртом. Мэннерс затворил за
— Где Каландра? — выдавил он наконец. — Герцогиня Фарминстер обещала принять меня сегодня утром. Боже, Хоксуорт, неужели вы ревнуете? Запрещаете Каландре находиться в обществе такого закоренелого грешника, как я? Или решили навязать мне свою свояченицу? Каландра вечно твердила, что мы прекрасная пара.
— Я не вышла бы за вас, Тратерн, останься вы единственным мужчиной на земле, — язвительно перебила Аврора. — Кроме того, я уже замужем. Вы хотели видеть герцогиню Фарминстер? Ну так вот, она перед вами. Чем могу служить? Валериан, дорогой, виски для лорда Тратерна, пожалуйста. Что-то он позеленел. Кажется, ему не по себе.
Чарлз Тратерн театрально рухнул на атласный диванчик.
— Где Каландра? — выдохнул он. — Что вы с ней сделали?
Герцог вручил гостю бокал с виски и уселся напротив. Аврора устроилась рядом со все еще ошарашенным Чарлзом.
— Каландра умерла родами, Тратерн, — тихо пояснил Валериан. — Ребенок же оказался слишком большим, и когда доктор попытался вынуть его, выяснилось, что пуповина обвилась вокруг шейки бедной девочки и она задохнулась в чреве матери.
— Когда это произошло?
— Тридцать первого октября, — ответил герцог.
— И вы женились на Авроре? — пробормотал потрясенный Тратерн, который не без основания гордился собственной невозмутимостью. Но на сей раз даже он был вне себя.
— Да, четвертого ноября, — спокойно пояснил Валериан.
— Кровь Господня! — воскликнул Тратерн. — Вы умудрились шокировать даже меня! Такого я от вас не ожидал! Правду говоря, вы не испытывали друг к другу никаких чувств, но в наших кругах такие браки не редкость. Однако тело вашей жены еще не успело остыть, как вы женитесь на ее сестре?! Это не принято! Просто не принято!
Тратерн залпом осушил содержимое бокала и протянул его герцогу. Но Аврора неожиданно встала, взяла со стола графин и принесла гостю, который, презрев приличия, почти распростерся на диване, расстроенный печальной вестью.
— Собираетесь закатить истерику, Тратерн? — весело осведомилась она, наливая янтарную жидкость в хрустальный бокал. — О Валериан, объясни ему все, иначе наши репутации будут навеки погублены.
— Видите ли, Тратерн, — начал герцог, — Каландра не наследница Роберта Кимберли. Ее отцом был Спенсер. Кимберли просто удочерил ее. Но Каландра хотела быть герцогиней в отличие от истинной наследницы, Авроры. И поскольку девочки были тезками, они решили поменяться местами. В конце концов обе росли на острове Святого Тимофея, и Аврора согласилась отдать сводной сестре свое приданое.
— Вы не хотели быть герцогиней?! — поразился бедняга Тратерн. — Да какая девушка не мечтает об этом?
— Признаться, просто боялась выходить замуж за незнакомого мужчину, — пояснила Аврора, — но если бы Валериан пожил немного на острове и я узнала бы его получше, все могло сложиться по-другому.
Она нежно улыбнулась мужу.
— Ты права, любовь моя, — ответил тот, возвращая улыбку. — Поверите, Тратерн, эта плутовка не дала мне ни малейшего шанса. Я женился на Каландре в полной уверенности, что она и есть моя нареченная, и, согласитесь, этот брак с самого начала был обречен. Каландре нравилось быть богатой и титулованной дамой, но она была совершенно равнодушна ко мне.
— Это не имело значения, — перебил Тратерн, — ведь для вас было главным получить наследников. Где вы слышали о браках по любви? О, конечно, существуют такие вещи, как дружба и симпатия, но большинство светских дам терпеть не могут своих мужей. Мы женимся ради денег, земель и власти, но только не по любви. Долг жены — дать мужу детей, предпочтительно его детей. Ну а потом она вольна жить собственной жизнью. Но каким образом вам удалось узнать о совершенном обмане?
Герцог рассказал об исповеди доктора.
— К чему такая скандальная спешка? Неужели нельзя было жениться по окончании траура? — допытывался Тратерн. — Аврора была на вашем попечении. Побоялись, что она сбежит?
— Совершенно верно, — усмехнулся герцог, — она попыталась сделать это. Но беда в том, что Аврора успела обручиться с моим кузеном, Сент-Джоном, и в своем упрямстве вообразила, что страстно в него влюблена!
— Да, и я действительно неравнодушна к Сент-Джону, — лукаво заметила Аврора. — Он так хорош, Тратерн. Кстати, вы не знакомы с ним? Думаю, вы неплохо поладили бы. Вполне возможно, он приедет в Лондон подыскать себе выгодную партию. Конечно, вряд ли ему удастся породниться с титулованной семьей, но он возмутительно богат и владеет великолепным поместьем. Пожалуй, поручу его вашим заботам. Надеюсь, вы сделаете мне это одолжение?
— Клянусь небом! — воскликнул Тратерн, голова у которого пошла кругом.
— Так вот, между Валерианом и Сент-Джоном существует воистину смехотворное соперничество, еще с раннего детства, если верить вдовствующей герцогине. Мой муж не успокоится, пока Сент-Джон не пойдет к алтарю, а кроме вас, в Лондоне я почти никого не знаю. Вы знакомы со всем светом, милорд, — польстила Аврора.
— Да, — сухо подтвердил Тратерн. — Итак, Хоксуорт, вы женились на Авроре, чтобы не дать ей сбежать с вашим кузеном и, следовательно, лишить вас острова и плантации. Невероятное объяснение, но вполне разумное, если учесть обстоятельства. И поскольку вы терпеть не можете Лондон, наверное, приехали переждать, пока в провинции затихнет скандал. Мудро, весьма мудро.
— О Тратерн! — с восторгом воскликнула Аврора. — Я так рада, что вы все поняли как надо и станете нашим союзником! Калли была права, вы настоящий друг! Я знаю, как много значили для моей бедной сестры ваши отношения.
— Правда? — слегка дрогнувшим голосом спросил Тратерн. — Она была так красива, элегантна и обладала изысканным вкусом. Останься Калли в живых, стала бы одной из самых прославленных лондонских дам.
— О да, — согласилась Аврора. — Сестра так прекрасно разбиралась во всех тонкостях этикета.