Пленница

Седов Б. К.

— Если наши отношения вначале напоминали горячую бразильскую самбу, то теперь они походят на камерную сюиту Кюи, — однажды заметила Тамара. — Ты ко мне охладел? Ты меня больше не любишь?

— Люблю. А насчет камерности отношений ты, пожалуй, права. Для пылкой любви между мужчиной и женщиной всегда отведен какой-то срок, по истечении которого безрассудство начинает постепенно вытеснять обыденный прагматизм. Я знаю много достаточно крепких пар — супружеских или нет, не имеет значения, — которые первое время занимались любовью по несколько раз на дню. Но через месяц — максимум, через два — цикл их сексуальных сношений приходил примерно к тому же, что и у нас — один раз в неделю, от силы, два раза. Если сначала они не могли прожить друг без друга и часа, то уже через полгода совершенно спокойно отправлялись в свои отпуска по отдельности. Но это вовсе не означало, что они переставали друг друга любить… Я тебя понимаю, малышка. Ты молодая, горячая. Но постарайся понять и меня. Мне за пятьдесят, я уже не такой половой гигант, каким был когда-то, и те сумасшедшие полтора месяца, что мы провели с тобой летом, настолько выбили меня из колеи, что я не мог плодотворно работать. А, поверь, моя работа связана с огромной ответственностью и риском.

— Я представляю, что это за работа, — многозначительно заметила Тамара.

— Вот и отлично! Тогда ты без труда поймешь меня, если признаюсь, что последнее время я буквально по горло увяз в непроходимой трясине всевозможных проблем и моя голова забита лишь ими. Так что не суди меня строго и не накручивай себя из-за того, что мне сейчас совсем не до секса. Это вовсе не значит, что я стал хуже к тебе относиться.

«Что же, и то хорошо, что хоть объяснились, — размышляла Тамара после этого разговора, еще раз прокручивая в голове объяснения Монучара. — Наверное, ему, и правда, непросто выдерживать тот бешеный ритм, который я ему задала. И вполне возможно, что в его бандитских делах сейчас, действительно, какой-нибудь кризис.»

Кроме того, что поставила перед собой цель к ноябрю полностью закруглиться со школьной программой за седьмой класс, Тамара с головой погрузилась в два серьезных занятия, обещавших принести ей хорошие дивиденды в будущем, когда наконец удастся выбраться «из подполья» и начать полноценную жизнь.

Во-первых, ежедневно по несколько часов она проводила за компьютером. При этом все CD с играми давно были убраны со стола, а их место заняли несколько дискет с заархивированными «обучалками» по Ассемблеру [5] и работе в сети, которые по ее заказу скачал из FIDO и Интернета [6] кто-то из людей Монучара.

5

Assembler — язык программирования, используемый в формате IBM PC (персональных компьютеров).

6

FIDO, Интернет-компьютерные сети.

— Вообще-то, проще было бы купить мне модем, чтобы я сама лазала по сети и искала все, что мне нужно, — как-то раз заикнулась Тамара. — Не пришлось бы лишний раз напрягать твоих программистов. К тому же модем все равно мне понадобится для обучения.

— А еще для того, чтобы войти в какой-нибудь чарт-рум [7] , — поразил девочку знанием специальной терминологии Монучар, — и поведать о том, как тебе живется в неволе.

— Да брось ты! — искренне развела руками Тамара. — Мне бы это и в голову не пришло.

7

Чарт-рум (прогр.) — своего рода сектор сети, где пользователи, объединенные какими-либо общими интересами, имеют возможность пообщаться между собой; от chart room (англ.) — букв, комната для бесед.

— А я уверен в обратном, — отрезал Моча. — Не сегодня, так завтра; не завтра, так послезавтра; не послезавтра, так через месяц, но, имея такую возможность, ты когда-нибудь не устоишь перед соблазном отправить письмо. А тебе уже объяснили, что может произойти, если о твоем проживании здесь пронюхают мусора. Так что ни о каком модеме разговор больше не заводи.

Вторым занятием, которому девочка отдалась с не меньшим энтузиазмом, являлось овладение искусством карате-шотакан и боевого у-шу. Здесь в качестве учебного материала использовались несколько обучающих видеокассет, а в качестве спарринг-партнеров — специальный каучуковый манекен, установленный на жесткой пружине, и несколько макивар.

— Ты что, хочешь стать похожей на Джеки Чана? — однажды, когда прошло уже более года Тамариной жизни в его подвале, спросил Монучар.

— Это комедиант. — Тамара отдыхала, сидя на шпагате напротив кресла, в котором расслабленно потягивал вино генацвале. Локти она оперла о пол, подбородок положила на сцепленные в замок ладошки. Длинные черные волосы рассыпались по плечам. Обнаженные груди касались паркета. — Комедиант, и не более. Если уж и хотеть быть похожей на кого-нибудь из киноактеров, так это на Чака Норриса. Но я женщина. Поэтому буду равняться на Синтию Ротрок.

— Синтия Ротрок, — усмехнулся Моча, — вот смотрю я на твою боевую гимнастику и, признаться, всерьез начинаю бояться, что когда-нибудь на месте этого резинового болванчика могу оказаться я.

— Могу. Без проблем, — на полном серьезе ответила девочка. — Но ты же знаешь, что этого никогда не произойдет.

Тренировки по карате и у-шу ежедневно растягивались не менее чем на четыре часа. Тамара уже успешно управилась со школьной программой за восьмой класс, даже сама себе «сдала выпускные экзамены». И сразу «начала обучение в девятом», рассчитывая закончить его к Новому, 1994-му, году. Сдублированные штатовские фильмы она давно смотрела без малейшего напряжения, понимая все до последнего слова. В дополнение к этому начала потихонечку осваивать и французский, заказала Монучару видеокассету с курсом для начинающих.

— С такими успехами ты через два года сможешь смело сдавать документы в МГИМО, — заметил грузин.

«Какие документы?!! — поразилась Тамара. — Что он несет?!! Откуда у меня могут быть документы?!!»

— Я предпочла бы Сорбонну, — холодно заметила она. — Только я сомневаюсь, что кто-нибудь возьмется оплатить мое обучение.

— А меня ты что же, совсем не принимаешь в расчет?

— Нет, генацвале. Не принимаю. Если уж ты не способен выкроить для меня хотя бы два часа в день, то откуда ж ты выкроишь для меня сто тысяч «зеленых»? Или сколько там стоит это проклятое обучение?

Монучар тогда в ответ ничего не сказал. И промолчала Тамара. У нее не было никакого желания затевать склоку с грузином из-за того, что он уже давно утратил былой интерес к своей подопечной (или пленнице? или экзотической домашней зверюшке?)

«Все-таки надо выбрать момент и серьезно поговорить с генацвале, » — размышляла Тамара, но этот разговор все откладывался и откладывался. Моча по-прежнему исправно пополнял запасы трехкамерного холодильника, охотно откликался на просьбы раздобыть то одно, то другое, всегда был ровен и предупредителен, раза два-три в неделю по несколько часов проводил в своем любимом кресле, наблюдая за Тамариными тренировками, раз в неделю занимался с Тамарой любовью. И однажды она вдруг поняла, что на данный момент ничего другого ей от Монучара и не требуется. Ее все устраивает. Кроме разве что одного — абсолютной туманности перспектив на будущее.

На шестнадцатилетие Моча приволок ей в подарок большой чемодан, до отказа набитый всевозможным тряпьем, упакованным в целлофановые пакетики и картонные коробочки с прославленными лейблами — «Кристиан Диор», «Пьер Карден», «Валентини»…

— Зачем все это? — рассмеялась Тамара, разглядывая почти невесомые вечерние платья и аккуратные туфельки на высоком каблуке. — Здесь мне вполне хватает халата и дюжины трусиков. Или ты решил меня вывести в свет?

— Пока еще рано. — Монучар достал из чемодана две видеокассеты, бросил их на компьютерный столик.