Пленница
Шрифт:
«А что я говорила Олегу!» — торжествую я и принимаю максимально беззаботную позу.
— Привет. — Стоит им появиться в беседке, как я здороваюсь первой, кокетливо поиграв пальчиками левой руки. В правой у меня бутылка — чтобы все видели, как я скучаю здесь в одиночестве и безуспешно пробую ханкой залить злодейку-тоску.
— Здорово, — отвечает один из стояков и тормозит прямо напротив меня. Похоже, он корчит из себя пахана. Но он всего лишь дешевая сявка. Я могла бы, не напрягаясь, убить его одним тычком пачьцев в область аорты.
— Здравствуй, красавица. — Его напарник более любезен. Он присаживается рядом со мной на скамейку и принимается пожирать жаждущим взором бутылку, которую я продолжаю держать в правой руке. У него стандартная рожа тульско-тамбовско-рязанской деревни, и ему невтерпеж догнаться моим драгоценным «Мартини».
«Перетопчется! — ухмыляюсь я про себя. — Потерпит немного Иванушка. Или как там его… Данила? Макарка?»
Оказывается, ни то, ни другое, ни третье. Тульско-тамбовско-рязанского фофана зовут Алексеем, а его напарника Колей. Притом на то, чтобы растопить лед в душе у последнего, требуется, как минимум, десять минут И все это время он аж до хруста в суставах гнет пальцы передо мной и напарником, изображая из себя этакого бдительного и исполнительного телохранителя, беззаветно преданного своему хозяину. А именно, зыкая на меня, как на палестинскую смертницу или, по меньшей мере, на киллершу, проникшую в этот дом завалить его дорогого босса («Ах, если б ты знал, дурачок!» — потухаю я про себя, сохраняя абсолютно невинное и удивленное таким обращением со мною, ангелом, личико), учиняет мне форменный допрос:
— Ты ведь из тех четверых, что сегодня доставили на «луноходе»?
— Да, я прибыла сюда с зоны. По вызову.
— Так тогда не пойму, а чего это ты здесь, а не там? — «Глеб Жеглов» тыкает пальцем на особняк. — В одиночку хлещешь винище и кормишь здесь комарье вместо того, чтобы валяться в постельке с клиентом?
— Клиент от меня свое получил, — начинаю завинчивать я. — Попарился в баньке. И еще раз получил. Потом залил шары и свалил к себе в комнату. А меня, чтобы не мешала ему отдыхать, отправил гулять. Так и сказал: «Возьми в баре бутылку и проваливай на хрен. Выйди на улицу, посиди на скамеечке, подыши свежим воздухом. Когда будет пора, Володя, ваш старший, меня позовет».
— Он что, в курсе, что ты здесь прохлаждаешься?
— Там, — небрежно киваю я в сторону дома, — все в курсе. Юрик звонил им по рации, предупредил, чтобы меня пропустили и чтобы не приставали. Вот они и пропустили. И даже не пристают, — глупо хихикаю я.
— На них не похоже, — впервые подает голос тульско-тамбовско-рязанский лапоть. До этого он лишь внимательно слушал наш разговор и гипнотизировал взглядом «Мартини». Даже не подумав кому-нибудь предложить, я делаю из горлышка приличный глоток…
При этом тульско-тамбовско-рязанского лаптя чуть не хватает удар. Но он все-таки держится! Он крепкий парниша, взращенный на парном молоке и овощах без нитратов.
А мой оппонент в это время выдает длинную тираду насчет дисциплины. Здесь только и делают, что нарушают инструкции («Велено ж не пускать никого из девок на улицу, так им начихать!») На этом объекте (насколько я понимаю, он имеет в виду особняк Юрия Ивановича) у семи нянек дитя (теперь он имеет в виду самого Юрия Ивановича) без глазу!
Речь «идеального телохрана» завершается тем, что он протягивает мне лопатообразную длань:
— Дай-ка хлебнуть. Тебя-то как кличут, подружка?
— Нарой, — представляюсь я и передаю бутылку.
— А я Колян. Вот этот — Леха. А собачка — Бастинда.
«Как там Диана? — тем временем думаю я и тихо радуюсь тому, что псина не имеет привычки шариться по кустам. — Наверно, лежит, вся израненная комарами, держит палец на спусковом крючке и, слушая наш базар, готова взорваться от злобы. И не может понять, почему я не отступаю с линии огня, чтобы дать ей возможность шмальнуть по этим недоделанным стоякам. Или понимает, что, пока не установлю с ними дипломатических отношений, я не могу даже встать со скамейки?»
Впрочем, отношения, вроде бы, установлены. За несколько мощных глотков, совершенных по очереди сначала Коляном, потом Алексеем, литровая бутылка «Мартини» опорожнена практически до дна. Впрочем, это меня колышет меньше всего. Меня волнует, куда подевался третий стояк.
Где нам его искать, когда замочим этих двоих?!! Но не задавать же им этот вопрос напрямую!.. …Левая рука Алексея уже у меня на плече, правая — где-то в районе колена. Он нашептывает мне, что, раз уж сегодня я осталась без мужика, он не прочь его подменить. Он знает отличное место. Там нам никто не помешает. Там даже нет комаров… Его рука передвигается по моему колену к шортикам.
Вот он, замечательный повод встать со скамейки и отойти немного в сторонку от этих двоих пассажиров, чтобы Дина-Ди наконец смогла пострелять!
— Погоди! Отвяжись! — Я стряхиваю с бедра блудливую руку и поднимаюсь. — Я устала! Дайте хотя бы полчасика передохнуть! — Я отхожу от скамейки, не переставая молотить языком. — И так уже в два глотка вылакали весь мой «Мартини»…
Все! Я ушла с директрисы огня! Путь маленьким пулькам из «Ингрема» открыт! Пассажиры готовы: один продолжает, развалясь, сидеть на скамеечке; второй стоит рядом с ним и жадно вылизывает из горлышка последние капли вина… последние в его жизни!
По моим прикидкам уже секунд пять, как Диана должна открыть огонь. Мишени перед ней как на ладошке. Но она какого-то лешего медлит!
«Да чего она там? Заело затвор? Заснула? Или за полчаса из нее высосали всю кровь комары?»
— …Могли бы оставить хотя бы глоток…
«Или она, слыша наш разговор, сообразила, что стояки так ни словом и не обмолвились о третьем, который был с ними! — вдруг приходит мне в голову логичное объяснение промедления Дины. — И отдает себе отчет в том, что со смертью только двоих главный вопрос так и не будет решен — место так и не будет зачищено до конца! Пока я каким-нибудь образом не выведаю у Лехи или Коляна, где их коллега, они должны оставаться живыми. Будем считать, что я ее поняла. Вот только не понимаю другого — что мне теперь делать? Торчать возле этой скамейки с парочкой алкашей, отбиваться от их приставаний и надеяться на то, что вскоре к ним присоединится третий алкаш? Или прямо сейчас попытаться задать какой-нибудь наводящий вопрос?»
Я так и не успеваю придумать, какой из вариантов мне выбрать, как с мысли меня сбивает Колян, который перестал корчить из себя строгого босса и теперь изображает этакого рубаху-парня.
— Лариска, вот что, — он по-свойски кладет ладонь мне на плечо. — Ты этого молодого не опасайся. Начнет еще приставать, получит в торец. Все слышал? — поворачивается Коля к напарнику, и тот испуганно кивает. — А касаемо выпивки вот что скажу тебе, девочка: никогда не жалей этой отравы. Выпили мы твою бормотуху, ну и лады. Сейчас еще найдем. Без проблем… Скажи, — он кивает на особняк, — ну как там оперативная обстановочка? Чем там охранники занимаются? Дуются в карты? Ну ты же, наверное, к ним заглянула, когда сюда шла?