Пленник богини любви
Шрифт:
«Вот те на! – мелькнула мысль. – Лихо я ее…»
Но он в то же мгновение забыл о кобре, схватил Вареньку обеими руками, затряс, окликая, шепча ее имя, крича во весь голос.
Она не отзывалась, и Василий заметил, что голубая жилка на шее больше не бьется.
– Ох, нет! – попросил он жалобно, словно дитя, и закричал, забился, с силой встряхивая бессильное, отяжелевшее тело: – Нет, нет, не надо!
Он был один в розовом саду, один над серыми пропастями, под голубым небом. Никто не откликнулся ему, да ему и не нужен был никто в мире. Только бы эта русая головка, скатившаяся на его плечо, шевельнулась, эти ресницы дрогнули, эти
– Господи, Господи! – твердил он отчаянно, как в бреду. – Не надо, Господи, оставь ее мне!..
И словно молния пронзила Василия, когда чья-то рука легла ему на плечо.
Он был один в саду, он знал это; однако, резко обернувшись, он увидел перед собой человека.
Индус в белых шароварах, в белом тюрбане вы-хватил Вареньку из рук Василия так ловко и стремительно, что он даже не успел воспротивиться. Да какое там – он и моргнуть не успел, а девушка уже лежала на траве. Индус прикладывал к ее руке – Василий решил, будто ему чудится, – нечто похожее на черный оникс с белой крапинкой посредине. Камушек словно бы рванулся из длинных смуглых пальцев и мгновенно пристал к царапине.
Василий смотрел, смотрел… Краем глаза он мог видеть, что незнакомец повернулся к нему, темный взор скользил по его лицу, однако не мог заставить себя оторваться от того, чтобы смотреть на Вареньку: это зрелище сейчас было самым важным во всей его жизни – единственно важным!
Вдруг камушек скатился с бледной руки, и Василий вздрогнул так, что даже покачнулся.
Она… нет, ему кажется! Нет, она вздохнула! Она дышит! Щеки еще бледные, однако заря вернувшейся жизни уже осветила их. Губы… Василий прижал сердце рукой. Губы дрогнули! Она что-то говорит. Он склонился, пытаясь разобрать невнятный шепот; сквозь звон крови в ушах долетел шелестящий звук:
– Аруса… Аруса…
Василий выпрямился, ругательски ругая себя за дурость. Всего-навсего слово древнего санскрита, означающее солнце, пламень. А с чего он взял, что Варенька, едва вернувшись к жизни, должна прошептать его имя?! Чтобы поблагодарить за спасение? Но ведь не он спас ее, а этот незнакомый индус. Вот уж воистину – явился, подобно молнии, посланник богов, поразил зло, спас красавицу… Стоп, да где же он?!
Василий оглянулся, потом суматошно вскочил:
– Ты где? Да где же ты?!
Никого. Опять розовая, серая, голубая пустота вокруг – и ни одной живой души.
Нет, но не мог же он… Лестница, ведущая на крепостную стену, прямо перед глазами Василия, он бы непременно заметил, если бы неведомый спаситель поднялся туда. Не в пропасть же он бросился! Не сквозь землю же провалился, в самом-то деле! Или бесконечность поглотила его так же внезапно, как породила?!
Василий невольно вскинул руку для крестного знамения и тотчас опустил ее, потому что на лестнице появились два знакомых стражника. Их раскрашенные лица остались совершенно непроницаемыми при виде встревоженного иноземца и белой мэм-сагиб, простертой на траве.
– Сукины дети! – приветливо сказал Василий. – Сволочи! Где вас черти носили, браминское отродье?!
Что-то зашелестело внизу, как бы звякнуло хрустально. Василий рассеянно глянул.
Варенька пыталась засмеяться! Она была еще очень слаба, едва шевелила губами и все же пыталась рассмеяться!
Василий рассеянно улыбнулся в ответ и сердито подумал, что если уж чертовы стражники так замешкались, то не могли они, что ли, помешкать еще пару минут? Тогда Василий, быть может, успел бы коснуться этих зарозовевших губ…
Впрочем, нет. Невозможно! Почему-то теперь, когда она смотрела на него, это было совершенно невозможно!
– Ну что, лучше вам? – спросил он как мог неприветливее. – Вот и слава богу. Сами сможете идти или понести вас? – И нагнулся, чтобы спрятать глаза… а заодно поднять камушек, этот загадочный оникс, закатившийся в траву.
– …Сказать по правде, я думал, что это ваш садовник, – устало проговорил Василий. – Он был по пояс обнажен, белые шаровары, белая чалма – очень маленькая, а в ней какое-то синее перо. Вроде бы павлинье. Он, кажется, молод, красив… Впрочем, я не разглядел толком.
– Среди моих садовников нет такого человека, – покачал тюрбаном магараджа.
Услышав о том, что случилось с Варенькой, он издал какое-то невнятное, сдавленное восклицание и оцепенел с полуоткрытым ртом, до того побледнев (точнее, позеленев, ибо индусы бледнеют именно таким образом), что Василию почудилось, будто любезный хозяин сейчас рухнет без чувств. Не исключено, однако же, что в столбняк и бледность его повергло сообщение о гибели голубой розы, однако баснословное восточное радушие не позволило ему упрекнуть гостя, уничтожившего его первейшее сокровище.
– Нет, это был не мой садовник, – повторил он весьма любезно. – И очень жаль, что он не оказался на своем месте, в саду. Садовнику ведь следует быть в саду, не так ли? А что до вашего загадочного незнакомца, то, думаю, это был сам господин Нарасих, не иначе!
– Нарасих… Нарасих… – Имя это полетело по просторному залу, однако магараджа заметил, что Василий и Реджинальд (Бушуев был сейчас возле дочери) ничего не поняли, и сообщил:
– Господин Нарасих – это наш легендарный целитель, великий лекарь. Стоило ему только услышать, что какого-то человека укусила змея, как он отправлялся к огромному баньяну, росшему в его дворе, вырывал из своей одежды нить, привязывал ее к ветке и произносил молитву, после чего посылал кого-нибудь к больному сказать, что тот останется жив, если перестанет грешить и будет вести самый праведный образ жизни.
– Нет, тот человек ничего подобного не говорил, – угрюмо качнул головой Василий. – И ниточек не вырывал. Исцелил же он Вареньку вот этим. – Он разжал ладонь. – Мы с Реджинальдом на днях видели такую штуку у одного змеечарователя на базаре в Беназире, однако тот не захотел продавать ее ни за какие деньги, сказал только, что она не слушается иностранцев. Где, интересно знать, добывают такие камни?
– Этот буни был совершенно прав, – снисходительно пояснил магараджа, который снова взобрался на свое огромное сиденье и потому мог себе позволить поглядывать на высоченного русского сверху вниз. – Этот камень подвластен только детям Брамы, индусам, ведь это не камень, а нарост. Его находят на нёбе у королевской кобры. Да и то не у всякой, а у одной из ста. Наши колдуны уверяют, что обладание этим «камушком» делает из змеи что-то вроде магараджи среди прочих кобр. Другие змеи повинуются ей. Но камень сохраняет свою силу лишь тогда, когда вынут из живой кобры, а чтобы взяться за живую ядовитую змею, необходимо сперва погрузить ее в летаргический сон, зачаровать ее. Кто из вас, иноземцев, способен на это? Даже между индусами найдется по всей Индии не так много людей, владеющих секретом древности. Одни брамины нашего верховного бога Шивы, да и то не все, а принадлежащие к школе аскетов-бхуттов – демонов, обладают такими умениями.