Пленник времени
Шрифт:
Утром Кулакова разбудил Хамид, жестами давая понять, что надо подниматься, есть и двигаться дальше. Когда Генка вышел из лачуги, то чуть не задохнулся, с непривычки, холодным, разряжённым воздухом. Всё вокруг, от инея, было белым. В вершинах снежных гор, только начинало играть солнце. Лошади были уже осёдланы и готовы к дальнейшему путешествию. После завтрака, состоявшего из кислого молока с куском лепёшки и горячего чая, трое афганцев и Кулаков отправились дальше, в сторону заснеженного горного хребта. Пока путники пересекали небольшое горное плато с альпийскими лугами, солнце пригрело южные склоны гор, растопив утренний иней. Под лучами утреннего солнца, капельки росы засверкали
Хорошая тропа, около полутора метров в ширину, плавно начала подниматься к самому гребню горного хребта. По такой тропе мог свободно передвигаться большой караван гружёных верблюдов. Возможно, это был участок какого-то древнего, караванного пути ещё со времён Александра Македонского. Миллионы копыт лошадей, верблюдов и овец, веками утрамбовывали склоны гор, пока не получилась тропа, похожая на узкую дорогу. Кулаков взглядом проследил, куда вела тропа. Тропа была хорошо видна на склонах гор и кое-где вверху, под самым гребнем, проходила по свежевыпавшему снегу. Генка увидел перевал, в который тоненькой ниточкой упиралась тропа. Перевал был в снегу, и потому чёрная ниточка тропы отчётливо выделялась на фоне белого снега. Вероятно, недавно прогнали отару овец с летних пастбищ на зимовку. По ходу лошадей, Генка определил, что до перевала путь займёт часа два.
Кулакову вдруг ужасно захотелось определить высоту перевала, но ориентироваться по каким-либо признакам в этих горах, он не мог, поскольку здесь был впервые и, не по своей воле. Генке никто не мешал думать, а мерное покачивание в седле, только способствовало этому. Вспомнились Фаны, Гиссарский хребет, которые отдалённо напоминали эти горы. Как понимал Генка, это была горная система Гиндукуш. О Гиндукуше он знал немного. Как-то перелистывая энциклопедический словарь, прочитал краткое описание гор Гиндукуша, но это были скудные сведения, из которых он подчеркнул только то, что высота гор достигает до семи с половиной тысячи метров. Кулаков начал прикидывать, вычислять, сопоставлять различные приметы определения высоты гор с теми приметами, которые ему были знакомы по Северному Тянь-Шаню, Фанам, Гиссарскому хребту. По самым грубым и приблизительным расчётам, у Генки получилось, что перевал, к которому направлялись всадники, должен быть не ниже, чем 4500 метров над уровнем моря. Много позже, Кулаков узнает истинную высоту перевала и окажется, что он ошибся совсем ненамного. Перевал был выше всего на каких-то 200 метров!
Вопреки ожиданиям Кулакова, тропа с перевала пошла не вниз, а горизонтально начала петлять среди скал по северному склону горного хребта. С северной стороны, склоны гор были полностью покрыты глубоким снегом. Отчётливо просматриваемая тропа, тянулась до небольшого отрога основного хребта и исчезала за ним. Почти с самого перевала, круто вниз, спускался большой ледник. Язык ледника терялся где-то далеко внизу каменистого ущелья. Неяркое ноябрьское солнце скрылось за гребнем хребта, как только путники начали движение по горизонтальному участку пути. Сразу же стало очень холодно, а лёгкий ветерок усиливал это ощущение.
Исахан пришпорил своего коня, все остальные участники путешествия, также подстегнули своих лошадей. На самой тропе снег был не глубокий и на нём были хорошо видны следы множества бараньих копыт. Лошади легко приняли предложенный темп, и отряд довольно быстро преодолел этот не сложный участок пути. За отрогом тропа ещё какое-то время шла горизонтально, а потом плавно начала спускаться в широкую, горную долину.
Шла вторая половина дня, и солнце вновь выглянуло
Кулаков сразу даже и не заметил, что отряд въехал в кишлак. Хижины, пристроенные на горном склоне, были почти незаметны, такие же серые, как и окружающие скалы. Всадники спешились возле одной из хижин и Исахан, не постучав, вошёл внутрь хижины. Через минуту из хижины вышел Исахан, в сопровождении афганца лет пятидесяти. Поздоровавшись с Хамидом и Вахидом, он подошёл к Кулакову, и с совсем незаметным акцентом спросил на русском языке Генку.
– Здравствуй русский! Как тебя зовут?
– Генка опешил от такого вопроса на родном языке.
– Кулаков Геннадий Петрович, инженер-связист!
– тут же ответил Кулаков без всякой заминки.
– Хорошо, Геннадий Петрович, будем знакомы, меня зовут Исмаил, я отец Исахана. В этом кишлаке я буду, вроде как, за старшего, - и афганец протянул руку Кулакову.
– Рад познакомиться, - ответил Кулаков, - и вдвойне рад тому, что могу хоть с кем-то общаться на русском языке.
– Прошу в дом, там, в тепле за чашкой чая и поговорим, - сделал приглашающий жест, в сторону, двери Исмаил.
Исахан открыл дверь, и стал ждать, когда все зайдут внутрь. Кулаков вошёл в хижину через низкую дверь и удивился тому, что внутри дом оказался очень приличным. Во всяком случае, внутреннее убранство дома, нисколько не соответствовала тому, как хижина выглядела снаружи. В свете нескольких масляных светильников, расставленных в разных углах большой комнаты, Генка отметил обилие дорогих и красивых ковров. Ковры устилали пол и висели на стенах. Мебели, как таковой, почти не было, но вдоль одной стены, был сооружён большой стеллаж, до самого потолка, полностью уставленный книгами. В одном углу комнаты стоял низенький стол, размером примерно два метра на два, и множество подушек и одеял вокруг него. В комнате, кроме входной двери, было ещё три двери. Одна, похоже, вела на кухню, а две другие во внутренние комнаты дома. Внутри дома было тепло, но источник тепла, Генка в первое время, не определил.
Исмаил громко позвал: «Хабиба!», и из двери, как определил Кулаков, ведшая на кухню, вышла женщина, в широком цветастом платье и платком на голове. Похоже, это была жена хозяина дома. Исмаил распорядился на счёт чего-то, и женщина скрылась за дверью. Однако через минуту появилась с кувшином и небольшим тазиком. Тазик поставила в углу на невысокий табурет. Исмаил первый подошёл, сполоснул руки и лицо, и взял поданное женой полотенце. Затем эту же процедуру проделал Исахан, Хамид и Вахид. Кулаков последовал их примеру, после чего все расположились около низкого стола.
Ужин прошёл в молчании, лишь изредка Исмаил спрашивал что-то у Исахана и Хамида, те коротко отвечали и опять замолкали. Вахид вообще, не произнёс ни одного слова. После ужина Хамид и Вахид молча, встали и вышли из дома. Кулаков ждал, что будет дальше. Встал Исахан, сказал несколько слов отцу и скрылся за одной из дверей.
– Ты сегодня будешь ночевать в этом доме, - сказал Исмаил, - я хочу с тобой поговорить на русском языке, давно не разговаривал, соскучился.
– Воля ваша, - покорно ответил Кулаков, - я у вас в плену.