Пленник
Шрифт:
– Сколько вас всего? – Я делаю новую пометку, рука замирает, чтобы записать его ответ.
– Достаточно, чтобы стереть с лица земли этот городишко.
Он называет Вашингтон, округ Колумбия «городишко»? Я возмущена.
– Разведывательный отдел не допустит в Вашингтоне терактов, - говорю надменно, с чувством гордости за всю страну и за Бюро, в частности.
– Да плевать им на ваше вооружение, - пренебрежительно
– Я не для того сюда явился, чтобы умереть ни за что.
А вот это уже интересно, и позволяет мне задать вопрос, который значится в моем списке.
– Ты пришел сюда добровольно, верно?
– Верно, - подтверждает он.
– Тогда почему на тебе кандалы? – Несмотря на грубоватый тон парня, его положение продолжает вызывать во мне сочувствие.
Эдвард Мейсен усмехается, но улыбка быстро покидает его лицо, оно снова становится пустым и усталым. Слегка пожимает плечами, и цепи звякают.
– Вам, людям, кажется, что так вы в большей безопасности.
– Звучит угрожающе, - констатирую я.
– Если вам легче, когда вы видите на мне кандалы, почему бы не надеть? – снова пожимает плечами парень и отворачивает лицо. Как только он перестает смотреть на меня, мне становится легче. – Но вы должны понять, что этого недостаточно. Те, другие, не будут церемониться с вами так, как я. Вы просто умрете.
Я опускаю записи на колени, неспособная понять смысл того, что он говорит. Вроде бы это угроза, но тогда почему у меня ощущение, что он заботится обо всех нас?
– Почему ты в этом так уверен?
Он снова обращает на меня свой мрачный взгляд, и я, словно загипнотизированная, застываю на стуле. Сердце пускается галопом. Я удерживаю на лице выражение профессионализма и вежливой заинтересованности, усилием воли дышу спокойно, но на самом деле я далека от спокойствия, как никогда.
– Когда вы расскажете обо мне журналистам? – снова вопрошает он, возвращая меня в реальность.
– Почему это тебя так волнует?
– Меня не волнует моя жизнь, хотя мне хотелось бы отдать ее не задаром. Но я не желаю становиться причиной ваших смертей. Чем дольше вы молчите, тем сильнее вероятность, что вас всех перебьют. Вы должны как можно быстрее распространить информацию по всем возможным источникам – интернет, телевидение, газеты, журналы. Если о вампирах узнает весь мир, станет бессмысленно убивать вас как свидетелей.
– Кто будет убивать нас? – не понимаю я.
– Другие вампиры, - отвечает он медленно, как будто говорит со слабоумной.
– Зачем им это делать?
– За разглашение тайны. Свидетели – а вы все теперь ими являетесь – всегда уничтожаются.
– Ты говорил об этом с другими агентами? – интересуюсь я, аккуратно добавляя заметки на поля.
– Каждый день, - шепчет Мейсен.
Это не записано в его показаниях, констатирую я, пытаясь понять происходящее.
– Ты пришел сюда, чтобы ФБР защитило тебя от других вампиров?
– Нет! – Он смеется. И, хотя его смех не веселый и не искренний, - скорее, пренебрежительный, - он звучит так хорошо. Словно музыка.
– Тогда зачем? – Я искренне недоумеваю.
Парень снова отворачивается, сухо спросив:
– Разве это не написано в отчете, который ты держишь в руках?
Что-то в выражении Эдварда Мейсена заставляет меня подумать, будто он не договаривает.
– Написано, - соглашаюсь я, вытаскивая нужный лист. – Здесь сказано, что ты хотел раскрыть людям правду. Верно?
– Все верно, - произносит он со странной неуверенностью в голосе. Или мне уже мерещится, потому что парень, сидящий передо мной в кандалах, сплошная загадка.
– Это не все причины, да? – решаю я рискнуть.
Эдвард Мейсен поворачивает голову и вновь смотрит на меня неотрывно, приводя этим немигающим взглядом в трепет.
– Почему тебя это волнует? – наконец, после длительного молчания, спрашивает он, и я, словно на исповеди, отвечаю:
– Потому что я хочу лучше тебя узнать…
Мы смотрим друг на друга слишком долго, я хочу первой отвести взгляд, но не могу даже пошевелиться.
– Ты не такая, как другие, - говорит вдруг Мейсен, и я не могу избавиться от странного ощущения удовлетворения, как будто я рада, что он отличил меня от других. Мне действительно кажется, что все в Бюро относятся к Эдварду недостаточно внимательно. Он для них всего лишь объект для изучения, мне же интересен он как человек, хочется узнать, что у него была за жизнь. Каждую интересную деталь его существования. Его детство, где он побывал, его увлечения и пристрастия. Мечты, если они у него есть.
А также меня не оставляет желание понять, что привело его сюда, фактически сдаться и позволить себя исследовать.
Мне любопытно, в самом ли деле он вампир или заблуждается?
Мне хочется коснуться его кожи, чтобы убедиться в ее отличии от моей…
Поняв, что мои желания вышли за пределы дозволенного работой, я поднимаюсь, извиняюсь и ухожу. Эдвард Мейсен смотрит мне вслед ни слова не говоря, и странное чувство гложет меня изнутри, чувство, которому нет объяснения: потребность увидеть его снова. Уверенность, что наше время ограничено. Страх, что я чего-то не успею.