Пленник
Шрифт:
– Его обязательно держать в кандалах? – спрашиваю я у агента Доурси, который отвечает за нашу безопасность – мрачный и неразговорчивый тип с выправкой и внешностью генерала. – Он ведь не причиняет никому вреда?
– Определение мер безопасности – не ваша забота, - отвечает Доурси безапелляционно.
– Как думаете, когда будут рассекречены данные об объекте и распространены через средства массовой информации? – задаю я вопрос агенту Кэмерону, который работает со мной за соседним столом. Он из научного отдела,
Он наклоняется через стол, чтобы тихо произнести:
– Мне кажется, Изабелла, что они вообще ничего не собираются распространять. Он нужен им для своих целей.
– Для каких же? – Я тоже наклоняюсь и понижаю тон, чтобы нас никто не смог расслышать.
Агент Кэмерон – добрый малый с копной светлых кудрявых волос на голове. Он мой союзник, по крайней мере, мог бы таковым стать, потому что ему тоже не очень нравится то, что происходит в Бюро.
– Нашего вампира собираются перевести в разведывательный отдел на следующей неделе. Я думаю, - он шепчет еще тише, - что они хотят использовать его в разведке, обороне или для военных целей.
– Они собираются его заставить? – удивляюсь я; Эдвард Мейсен не похож на человека, который мечтает работать на правительство.
– Они думают, что легко смогут им управлять?
Кэмерон пожимает плечами.
– До сих пор он ни в чем им не отказывал.
– Вы превышаете свои полномочия, агент Свон, - выговаривает мне агент Люк, преграждая путь, когда я в очередной раз направляюсь в камеру к пленнику. – Мне нужен ваш отчет завтра утром, или я найду другого, более компетентного специалиста.
– Простите, агент Люк, - отвечаю я в профессиональной манере, хотя мое сердце колотится из-за перспективы отправиться назад, даже не поговорив в последний раз с Эдвардом Мейсеном. – Понимаю, что задерживаю вас, но для выводов мне необходимы еще кое-какие сведения, которые можно получить только при личном разговоре. – Я смотрю прямо, не отводя глаз, выдерживая подавляющий натиск руководителя.
– Дайте взглянуть! – Агент Люк забирает из моих рук журнал, и я радуюсь, что не записывала никаких личных вопросов и ответов – они остались лишь в моей голове. Вопросы, отпечатанные на листе, находятся в рамках возложенной на меня задачи.
– Хорошо, агент Свон, - Люк отдает мне журнал и освобождает проход. – Но завтра утром отчет должен быть в моем кабинете. Поспешите.
Я нервничаю, заходя в камеру пленника. На этот раз я понимаю: это из-за того, что вижу его в последний раз. Мне грустно, что он не человек, и что мы встретились при таких печальных, безнадежных обстоятельствах. Мне больно, что я не могу распоряжаться временем, которое могла бы провести с ним.
Он стоит у стены, наклонив голову, и смотрит на меня исподлобья своими пустыми глазами старика. Его лицо оживляется, когда вхожу я, но тут же тускнеет. Он медленно проходит вперед и садится на свой стул.
– Привет, – говорит он устало.
– Здравствуй, Эдвард, - я отвечаю не просто вежливо, а необычно нежно – не могу сдержать сочувствия к нему. Это уже не допрос, это больше похоже на встречу пленника и… друга?
От меня не ускользает намек на удивление в его глазах, он смотрит внимательно, ожидая вопросов. Я хочу обнять его, прижать его голову к своей груди и пообещать, что все будет хорошо, и я борюсь с этой странной навязчивой потребностью. Это уже намного, намного больше, чем я могла бы себе позволить. Совершенно личное. Я с трудом могу справиться с взволнованным дыханием.
Копаюсь в бумагах, разрываясь между желанием предупредить его о планах Бюро и необходимостью соблюдать субординацию. Профессионализм побеждает, но я с огромной неохотой приступаю к тому, что должна сказать.
– Результаты исследования слюны показали, что это какое-то неизвестное науке химическое соединение, - говорю я. – Она растворяет некоторые виды неорганических соединений, окисляет металл. Животное, которому она была введена в кровь, погибло.
– Надеюсь, вы не проверяли ее действие на человеке? – спрашивает он отстраненно.
– Пока нет, - успокаиваю я и делаю пометку на полях, чтобы обдумать это на досуге. Мне не хочется уточнять последствия подобного эксперимента, чтобы не подать опасную идею другим агентам ФБР. – Эксперимент показал, что вещество ведет себя агрессивно по отношению к крови человека. Для полноценного исследования не хватило материала, но уже и так можно предположить, что вещество, содержащееся в слюне, возможно, меняет структуру человеческого ДНК.
Мейсен смотрит на меня выразительно, но без дополнительных опытов я не имею права делать какие-либо выводы. Тем более, я не химик и не биолог.
– Более того, слюна содержит химические вещества, которым нет названия в таблице Менделеева. Ты можешь как-то прокомментировать это?
Он пожимает плечами.
– Я не силен в современной науке.
Конечно, он не знает. Я вздыхаю. Он хочет помочь, но времени на его обследование дано слишком мало, чтобы изучить хорошенько. Бюро торопится осуществить свои планы, не посвящая в них рядовых агентов. Для ФБР Эдвард Мейсен – объект, который можно выгодно использовать. И никого не волнует его история или его чувства.
Я заставляю себя сосредоточиться на важных вопросах. Чем быстрее я расквитаюсь с ними, тем больше времени у меня останется для того, чтобы просто поговорить.
– Утверждаешь, что обнаружил себя в лесу, недалеко от места сражения? Как вышло, что тебя оставили умирать? Разве раненых не лечили?
Эдвард Мейсен настороженно прищуривается.
– Может, они посчитали меня мертвым? Или отступление было поспешным, и меня не смогли забрать?