Пленники дорог
Шрифт:
— На твоем месте я б не был в том столь уверен.
— Я уверен в другом: всем нам, сидящим в этом доме, сегодня особо опасаться нечего.
— Даже если мы не вернемся?
— Даже если вы не вернетесь назад, в Серый Дол, колдун вряд ли пошлет кого на ваши поиски. Не такие вы незаменимые. Ты ж его знаешь не хуже меня, а куда лучше. Он скот ценит куда выше людей. Спишет вас в расход, и уйдет, не оглядываясь…
— Да, успел тебя натаскать Вояр на своей службе…
— При чем тут Вояр? Здесь и так все понятно. Тут не надо быть семи пядей во лбу… Будь я на месте вашего хозяина, то не медля рвал бы отсюда когти. Думаю, именно оттого он и послал вас за детишками, что решил напоследок не таиться. Ведь раньше он не трогал никого из местных, живущих неподалеку от Серого Дола, так? Это только свинья пачкает в своем углу… Сейчас, когда в поселке случился пожар, он сам ранен, а среди неудачливых заговорщиков зреет недовольство, колдуну уже нет смысла блюсти нейтралитет. Отсюда надо уходить, и поскорее. К тому же среди арестованных в столице имеются и те, что знают как об этом поселке, так и о его обитателях. А дознаватели у Вояра толковые, и инквизиторы умелые… Так что через какое-то время в этих местах стоит ожидать появления тайной стражи… Так что не лучше ли тебе рассказать то, что мне интересно.
— А хоть бы и так! — пленник облизнул разбитые губы. — Скажу я тебе что, или не скажу — все едино. Ты меня убьешь. А если даже отпустишь одного, без пацанов, то меня колдун грохнет. Вместо них мою жизнь высосет. От него не скрыться. Так что смерть со мной рядом ходит, что так, что этак. Да я уж и привык к мысли, что от нее не уйти. И боли я тоже не боюсь. Колдун постарался, сделал так, что нам, его слугам, пытки не страшны. Так что хоть режьте меня — все одно ничего не узнаете. Могу все выдержать. Так что давай договариваться. Догадываюсь, что эта твоя… кто она там тебе? может определить, врет человек, или нет. Так что у нас все будет без обмана. Я честно отвечу на все ваши вопросы, а вы меня отпускаете и отдаете двух пацанят. Они ж вам никто. Таких недорослей на свете — пруд пруди! И мне жизнь облегчите, и вам дорога будет легче и проще. А заодно будете знать, куда идти дальше. Все у нас будет без обмана. Договорились?
— Значит, боли ты не боишься? Хорошо. Просто замечательно! Только, чтоб ты знал, моя подружка, как ты ее назвал, может снять заклятие обезболивания. Лиа, это сложно?
— Погоди… — я мысленно прошлась по лежащему на земле человеку. Хм… Адж — Гру Д'Жоор, иногда тебя нельзя назвать умным человеком. Излишнее высокомерие погубило многих, и ты, похоже, не являешься исключением. Это же до какой степени надо презирать людей, чтоб почти не брать в расчет ни их умения, ни их возможностей! Заклинание обезболивания, не спорю, эффектное, но совсем простенькое. Его ж можно мгновенно и без особых сложностей как поставить, так и снять! Да, недруг мой Адж — Гру Д'Жоор, ты, судя по всему, своих слуг и охранников держал на коротком поводке. Если что не так, то в один момент можно снять обезболивание и наказать провинившегося, да так, что мало тому не покажется! До тебя, недруг мой, разве не доходит, что подобные заклинания и другие маги могут как поставить, так и снять? Оттого и пролетаешь ты на мелочах, Адж — Гру Д'Жоор…
— Готово — я постаралась сказать это как можно более равнодушно. — Тоже мне, задачка! Теперь ты, дружок, боль почувствуешь в полной мере.
— Чего хорошего можно ожидать от бабы? Тем более от такой… Конечно, вы можете меня зарезать. Или избить. Или всего ножиком истыкать… Вам от этого что, легче станет? Давайте договариваться…
— Нет, я тебя бить не буду — усмехнулся Кисс. — Можно поступить по-другому. Самое позднее, завтра с утра здесь объявятся родственники этих мальчишек. Знаешь, что они с тобой сделают, если узнают, что их отец убит, а один из детей ранен? Законы тут свои, лесные, далекие от цивилизации… И нравы простые Вряд ли кто повезет тебя на праведный суд в столицу. Таких привычек местные жители не имеют. Думаю, ты догадываешься, как в здешних местах поступают с убийцами стариков и детей. Так что даже я тебе не завидую.
— Ну, тебе лучше знать, как поступают с теми, кто поднял руку на родителей. В частности, на отца… Что вздрогнул? Я тебя сразу признал. Жаль, что там, внизу, ты мне на глаза не попался… Думал, волосы прилизал, в хвост их убрал — и никто тебя не узнает? Как же… Это ты меня не знаешь, а я тебя и раньше в Стольграде видел, запомнил, пусть даже с тех пор и времени прошло немало. Ты приметный был, с наглой мордой, довольный жизнью и уверенный в себе, постоянно девками окруженный. Что, кончились золотые времена? Между прочим, сейчас ты тоже в розыске, и тоже по плохой статье, так что не стоит тебе угрожать мне. На одной жердочке стоим. Твоя подружка знает, в чем тебя обвиняют? Нет? Оно и понятно. Я б на твоем месте тоже про то помалкивал. Там нечем гордиться. Многие от тебя отвернутся, если правду узнают. Так что мы с тобой на равных, и нам обоим одинаково жить хочется. В общем, повторяю: давай договариваться. Ты мне — этих двух мальчишек, за которыми мы пришли, а я тебе — сведения, какие тебя интересуют. После чего мы мирно расходимся, каждый остается при своем интересе и идет своей дорогой, забывая о нашей встрече. И друг о друге тоже. Что, по рукам?
— Нет — покачал головой Кисс. — По рукам у нас с тобой быть не может. С теми, кто служит колдунам Нерга, я не договариваюсь.
— Скажите, какой чистоплюй! — оскалился мужик. — Ах да, ведь некоторые тут считают себя невесть кем! А когда папашку своего благоверного с братцем младшим едва на тот свет не отправил — ты тогда о чем думал? Уж не о том ли, как в случае их смерти состояние себе отсудить? Попытка убийства — это тебе не морковку с грядки упереть! Что, не вышло грохнуть родственничков? А папашка-то твой с той поры так и не ходит. Только на кресле с колесиками ездит. Оттого и пришлось тебе в свое время из столицы, бежать, не оглядываясь. И если так колдунов не любишь, то отчего же согласился караван рабов возглавить, который собрали по их указке? Ответить нечего? И после всего этого ты пытаешься доказать свое превосходство надо мной? Ну-ну… На публику работаешь? Только мы сейчас не на выступлении спорщиков, и аплодировать тебе никто не собирается. Давай договариваться. Что бы ты о себе не думал, но мы с тобой парни одного пошиба, и друг другу помогать должны. И подружиться бы нам не помешало. Неизвестно, как жизнь в дальнейшем повернется. Может, еще друг дружке понадобимся мало ли по какой надобности…
— Да, мы все под волей Небес ходим… А ведь и я тебя, кажется, признал, хотя до сегодняшнего дня и в глаза не видел. Приметы вспомнил в розыскных листах. Кличка у тебя Четырёхпалый, правильно? На левой ноге у тебя не пять пальцев, как у всех, а четыре. Верно? И ищут тебя, несостоявшийся друг мой, за ночные грабежи да поджоги. Долго от твоей банды люди плакали. И жертвы свои ты не жалел, свидетелей не оставлял. Помнится, почти всю вашу банду накрыли, а ты все же сумел уйти, убив двух охранников. Молодые были парни, неопытные, оттого и купились на твои байки, травить которые ты великий мастер. Что, иначе как к колдуну в услужение, некуда было пойти? Еще бы, крови на тебе столько, что о том лучше не думать.
— Хорошая у тебя память.
— До сегодняшнего дня не жаловался. Так вот, договор у нас с тобой может быть только один: ты мне сейчас, как на духу, выкладываешь все, что знаешь и о колдуне, и о его людях, и еще об очень и очень многом. Взамен я обещаю, что не отдам тебя родственникам убитого вами старика. А это, поверь, непросто. Доставлю тебя в Стольград хоть и связанного, но живого.
— Э, да ты, никак, под крылышко к Вояру решил вернуться? А чтоб он за тебя перед Правителем похлопотал, в клювике решил меня притащить?
— Ты не ответил
— Да, в Стольграде тебя давненько ждут. Прямо все жданки прождали. Чтоб в позорной клетке в другую страну отправить, туда, где твой папашка обитает. Не сомневайся: твои родственнички ой как рады будут тебя увидеть. Только в той самой позорной клетке! Да, а за родню тебя они все одно не считают, как ни старайся!..
— Так что скажешь на мое предложение? Я жду ответа.
— Нет и еще раз нет! Я тебе уже сказал, что мне надо — свобода и пара пацанов.