Плиозавр-45
Шрифт:
– Разве здесь, на вилле Хальта, вы держите свои богатства?
Заурих услышал иронию в его голосе и криво улыбнулся:
– Здесь так, коллекции... Для развлечения. Но вам хватит. На всю жизнь хватит. Но прежде всего снимите ограждения. Я покупаю свою свободу, не так ли?
"Если им от меня нужны только деньги, - размышлял Заурих, - и за ними никого нет, это лишь простые доверчивые людишки".
– Так на кого же я буду впредь работать, если мы договоримся?
– Заурих посмотрел на Дуайнера.
– Кого вы представляете? Кто сменил Хальта? Кто хочет сменить наци? Федеральное бюро, разведуправление? Судя по выговору вы американец?
– Да. Но...
– Дуайнер покосился
– Спецслужбы вами, насколько мне известно, пока не интересуются. Пока. Я сам из "морских львов". Я знаю, что говорю. Ты думаешь, ты со своей свастикой все еще делаешь мировую политику? На твое место пришли настоящие парни. Вот они и делают политику.
Дуайнер вспомнил, как "Нью-Йорк тайме" писала об аквалангистах-диверсантах, которых готовят "решительно ко всему". Разве газетка могла знать то, что знал он, Дуайнер, - их не то что готовят, они давно готовы и давно действуют. Дуайнер тоже отлично знал, как они действуют, - не зря же даже среди своих их называют "мерзкими типами". А сейчас Дуайнер лгал. Он-то представлял, и отчетливо, насколько Заурих нужен спецслужбам. Одна разгадка методики операции, которую перенес Заурих, сделала бы "морских львов" хозяевами положения в любом уголке земного шара. "И неизвестно, что лучше для этого типа, - с издевкой подумал Дуайнер, хотя бы потому, что для разгадки операции нужно как минимум его... вскрыть. Так что можно считать, ему повезло, что он встретился со мной, а не попал на анатомический стол. Стоп!
– сказал себе Дуайнер.
– Вот она! И бешеные деньги, и орденские ленточки, и карьера. Я продам своим боссам его труп. И пусть они его исследуют... хоть по программе НАСА".
Дуайнер рассмеялся, стараясь придать своему смеху беззаботность:
– Твоя персона давно не секрет, так что ты не такая уж уникальная ценность для спецслужб. Тобой интересуется, м-м-м, скажем так... частная фирма.
"Или он врет, или за ним действительно никого нет, - решил Заурих. Значит, можно попробовать..."
– Слушайте мои условия, - начал он беспрекословным тоном.
– Вы, - он кивнул на Перчини, - снимаете заграждения. У вас будет время, пока ваш приятель... Вы, сэр, в гидрокостюме и акваланге, - узкий палец ткнулся в грудь Дуайнера, - значит, вам и идти со мной. Мы уйдем далеко, - Заурих манерно улыбнулся Перчини.
– Но я даю гарантии, что с вашим другом ничего не случится. Моя свобода стоит больше его жизни.
"Гарантии рыбочеловека ничего не стоят, но дело заворачивает он круто, - на миг заколебался Дуайнер.
– Оставаться один на один с ним рискованно. Но не макаронника же посылать за ценностями - обворует! Ну, ладно, Дуайнер перевел дух, - как говорят русские, волков бояться - в лес не ходить. Надо не спускать с рыбочеловека глаз. Меня тоже голыми руками не возьмешь".
– Но заграждения, - твердо ответил Дуайнер Зауриху, - мы снимать не будем. Мы сделаем проход, когда... Когда через эту дыру мы с хорошей ношей будем уходить отсюда. А вы, Перчини, действуйте, как договорились.
"Если он действительно пойдет со мной на погружение, - подумал Заурих, - если они не потащат меня на берег... Они торопятся. За ними никого нет. Они одиночки, искатели сокровищ. Откупиться просто, если не..."
– Вперед!
– приказал Дуайнер.
Он уходил на глубину вслед за Заурихом, предвкушая долгожданное, почти несбыточное, дрожал мелкой дрожью - его била алчность. Они миновали коралловый риф, внизу, глубоко, может быть, на дне, фосфоресцировали какие-то организмы, проплыл спрут, выпустив чернильную бомбу. Потом под ногами оказалась твердь. Ни дыры, ни лаза. Лишь нагромождение глыб. "Не собирается ли он надуть меня?" - подумал Дуайнер. Заурих поманил его, в скале каким-то образом
Потрясенный Дуайнер переводил глаза с финикийских мраморных ларей, заполненных монетами, на эллинские амфоры с драхмами, с кованых сундуков, украшенных всеми гербами всех европейских династий, на корабельные сейфы. Открыл один из них и отпрянул: аккуратными стопками возвышались банкноты, чековые книжки, сияли бриллианты в полураскрытых саше...
– будто в подвале швейцарского банка, а не где-то в гнилом подземелье с выходом на морское дно.
– Боже мой, - прошептал Дуайнер, - Перчини я мог бы дать только...
Эта фраза решила его судьбу. Заурих окончательно понял, что подлецы действуют на свой страх и риск. Значит, нечего бояться последствий. Но если появились эти, могут появиться и другие! Значит, пришла пора эвакуировать базу.
Дуайнер, казалось, потерял над собой контроль. Он погружал руки в россыпи жемчужин, пригоршнями вытаскивал золотые, с драгоценными камнями украшения, взвешивал на ладони луидоры и гинеи. Гинею, датированную 1668 годом, сунул за щеку: нумизматическая редкость, первая золотая монета английской Реставрации.
– Я беру это, - Дуайнер протянул руку к кованому сундуку с гербом Изабеллы Испанской.
– Это...
– он коснулся афинских драхм, - и... У тебя есть мешок? У меня только маленькая сумка. И еще покажи мне... Ты еще не все показал...
Дуайнер потерял контроль не только над собой. Он потерял контроль над Заурихом.
... Перчини совсем замерз. Темнело, от воды шло слабое сияние. Если представить себе, что берег далеко, можно с ума сойти от страха.
А Дуайнер где-то пропал. Что они, в Адриатику ушли? За это время вполне можно обогнуть Апеннинский "сапог". Возвращаться на берег, однако, казалось Перчини рискованным: вдруг Дуайнер надует, один уйдет с добычей, если уже не ушел. В таком случае, они ловко его обставили, Дуайнер с рыбой! А ведь, уходя на глубину, он сказал: "Действуйте, Перчини, как договорились". Это значит, когда они оба появятся на поверхности, Перчини должен выстрелить рыбочеловеку в голову. Мог бы и сам пришить его там... Не зря же у него с собой пистолет для стрельбы под водой! Да как бы не так! Рыбак рыбака, шпион шпиона издалека видят. Наверняка договорились там, в глубине, по-свойски.
Или... упаси мадонна, подумать страшно! Тогда вот-вот из мелкой зыби поднимется рука, и свалится он, раб божий Джакомо, в воду бесчувственным кулем! И земле не будет предан, спаси, пресвятая дева!
Катер вдруг качнуло. Из-под воды раздался глухой взрыв, по глади лагуны пошли волны. Они! Перчини едва схватил пистолет, как вынырнул Дуайнер.
Он с трудом взобрался в катер, втягивая за собой увесистый мешок. Перчини старался помочь ему, держа пистолет наготове. Дуайнер вынул из сумки горсть старых монет, они со звоном рассыпались по днищу. "Словно золотые рыбки", - Перчини застонал от восторга. А Дуайнер в изнеможении откинулся на корму. "Даже маску не снимает, устал, до того ли сейчас", подумал Перчини и спросил:
– Где этот, рыбочеловек?
Вялым жестом Дуайнер изобразил крест и ткнул пальцем в небо. У Перчини отлегло от сердца: он не любил крови. Отбросил пистолет, включил мотор, думая, как измучился Дуайнер: "Утомительный заплыв, они еще там и по дну гуляли, и мешок нелегкий. Но... Париж стоит мессы. Потом можно будет купить такой отдых! На любом курорте!
– Перчини явственно видел перед собой играющие неоном улицы Монте-Карло, Пуэрто-Рико, Ямайки...
– Отдых и наслаждение - что еще нужно деловому мужчине, когда он желает расслабиться?"