Плод воображения
Шрифт:
Гоша старался придерживаться узкого промежутка между прошлым и будущим — совсем как в известной песне. Получалось не всегда, однако он никогда не жалел об упущенных возможностях, а приближавшаяся одинокая старость его не пугала.
Допив кофе, он включил компьютер и сконцентрировался на насущном. Полученное задание сильно смахивало на подставу — впрочем, ничего другого от своей лесбиянки он не ожидал. Кроме того, весь этот проект, по его мнению, был одной большой подставой, и заранее понять, кто выйдет сухим из воды, не представлялось возможным. Он и не пытался.
В
Пели птички, белки скакали с ветки на ветку. Гоша ощутил себя инородным телом в здешнем раю. Вот и сороки затрещали, возмущенные его появлением; он стал поспешно проламываться сквозь заросли к двухэтажной пристройке, торчавшей под прямым углом к зданию музея, словно воткнувшаяся в тело стрела.
Один раз ему показалось, что за темными, отражающими небо и землю, стеклами мелькнуло чье-то лицо, но это вполне могла быть игра света и тени, а то и набежавшее облако. Гоша хмыкнул и продолжал путь; он был не из тех, кого способны отпугнуть плоды собственного воображения. Да и чужого тоже.
Его ожидания оправдались: в торцевой стене пристройки имелась деревянная дверь — правда, как очень быстро выяснилось, наглухо заколоченная изнутри, но он предусмотрел и это. Гоша вытащил из рукава куртки короткий ломик, найденный под водительским сиденьем в кабине грузовика, покрутил его в руках и спросил себя, разве это не лучше, чем играть в домино с алкашами и бухать от рассвета до заката? Вопрос был риторическим. Он действительно ощущал полноту жизни — возможно, именно потому, что всё в ней было непонятно, а требовалось от него только то, что он умел.
Он снял куртку, поплевал на ладони и принялся за дело. Дверь оказалась старой, сбитой на совесть, покрытой многими слоями окаменевшей краски. Чтобы проковырять дыру на уровне груди, у него ушло не меньше пятнадцати минут. Дальше стало легче. Он отодрал две вертикальные наружные доски и добрался до нутряного слоя. Тут, уже изрядно вспотев и не заботясь о скрытности, он выбил поперечины ногами. Образовался вполне подходящий для его габаритов проем, в который он нырнул, предварительно бросив последний взгляд по сторонам. Обитатели рая уже не обращали на него внимания.
Проникнув внутрь здания, он постоял, привыкая к полумраку. Вдобавок тут было довольно прохладно, и Гоша снова надел куртку. Ломик он на всякий случай держал в руке — не потому, что ожидал встретить какого-нибудь впавшего в маразм сторожа, а потому, что только сейчас понял: ломик может сгодиться и для основного дела. Это было прекрасное орудие диверсанта.
Коридор, заставленный старым барахлом, уводил в темноту. Судя по всему, это место много лет служило отстойником для всего ненужного перед списанием
Отхаркиваясь и отплевываясь, он устремился вперед и всем телом распахнул двери, оказавшиеся, к счастью, незапертыми. Впрочем, «счастье» было кратковременным и вскоре закончилось.
Гоша очутился в одном из музейных залов, высоком и просторном, хоть на роликах катайся. Угадывались, правда, кое-какие остатки экспозиции. Пахло не слишком приятно, да и с освещением на первом этаже было не очень — дикий виноград почти полностью заплел окна. Гоша поискал взглядом выключатель, потом вспомнил о своей тайной миссии и решил не искушать судьбу.
Пересекая зал, он лавировал между разбросанными на паркете костями. Судя по размерам, бренные останки принадлежали то ли мамонтам, то ли динозаврам. Ему было плевать и на тех, и на других. Если вымерли, значит, туда им и дорога. Всё лишнее жизнь сбрасывала с поезда — и, может, это было даже к лучшему, потому что, по Гошиному убеждению, поезд медленно, но верно катился в ад. Когда он окончательно станет лишним, сбросят и его. В принципе, он принимал данный порядок вещей, просто не думал, что с ним это случится так скоро…
Вдруг он заметил парочку скелетов в углу зала — эти-то уж точно были человеческими. Ну а почему бы человеческим скелетам не быть выставленными в Музее природы? Человек ведь тоже часть природы и даже «венец творения», не так ли? Разве не этому Гошу учили в школе? Кое-что из пройденного он еще помнил. Однако возникла маленькая неувязочка: он был уверен, что даже в Музее природы скелеты вряд ли наряжают в джинсы, майки и кроссовки.
Осознав как следует этот факт, Гоша тут же подыскал удобоваримое объяснение: мало ли что могло произойти во время эвакуации. Кого-то случайно задавили, кого-то втихаря замочили. Люди способны на любую пакость. Между прочим, эти двое могли умереть от старости уже после исхода, хотя выбрали странное место для последнего успокоения. Да и шмотки на них были не стариковские…
Он едва не изменил курс, чтобы получше рассмотреть скелеты и поискать признаки насильственной смерти, но затем напомнил себе, что он не судмедэксперт. Какое бы дерьмо здесь ни случилось, не его это дело.
Кстати, о деле. Гоша получил от лесбиянки (он поправился: от «хозяйки», то бишь от Сони) исчерпывающие инструкции насчет предмета ее пристального интереса, однако в них не было ни слова о том, как поступить с самим писателем в случае, если их встреча произойдет раньше, чем он сумеет добыть нужный предмет. Очевидно, предполагалось, что Гоша будет действовать по обстоятельствам. Он знал только два вида действий по обстоятельствам: бить или убегать. Как он не раз убеждался, те, кто пытался при этом еще и думать, кончали совсем плохо.