Плоды свободы
Шрифт:
Белое лицо маски дрогнуло от невозможности скрыть страх. Пустые глазницы испуганно зажмурились.
– Так скажем ему или сохраним нашу маленькую отвратительную тайну, а? – допытывался Херевард. – Решай сама! Я перед тобой в долгу. – Тив-лжебог сыто усмехнулся, покосившись на Раммана. – Она позволила нам с Предвечным слиться воедино. Весьма ценная услуга, не находишь?
Но тот смотрел лишь на это жалкое маленькое личико, навсегда лишенное всех красок жизни и самой жизни – тоже. От Илуфэр осталось так мало, а если бы не магия Предвечного, то вообще ничего не осталось. Губы кривились, как от плача, глубокая морщинка залегла между бровей, словно ей предстояло
– Я – северянка, Рамман, я хотела через тебя добраться до твоего младшего брата и Аластара Эска. Я всегда лгала тебе. Предвечный говорит чистую правду – ты никогда не слышал ни единого искреннего слова. Все – ложь! Но одно правда – я любила тебя и если бы все вернуть…
Херевард выронил маску, и она разбилась, будто стеклянная, на тысячу мельчайших осколочков. Брызнула в разные стороны сверкающим фонтанчиком и застыла мельчайшими капельками крови.
– Вот и попрощались. Чувствуешь, как отвращение к самому себе до боли сводит челюсти? Конечно, чувствуешь! Это ведь ты целовал лживую тварь с мертвой душой, мерзопакостное отродье, при виде которого твою мать начинало рвать желчью. Ты бросил ее умирать, спасая свою шкуру. Ту, которая любила тебя настолько, что пожертвовала доброй памятью о себе, лишь бы ты не страдал от чувства вины.
Не лгал Предвечный. Лжебоги не врут.
– Думаешь, я тебя убью, выползок? Ни за что! Такая жизнь, как у тебя, должна быть прожита до самого конца, – сказал на прощание Херевард.
И ушел в сырой туман, тут же сомкнувшийся вокруг Раммана.
Идгард Эск, алфер
Место выбирал Аластар. Безмятежная гладь озера, в чьи тихие воды смотрятся руины замка. Две стены со стрельчатыми проемами – бывшая главная зала, и уже наполовину заросшие бурьяном остатки донжона. Величественный даже в глубоком забвении замок диллайн, брошенное без всякой жалости и разоренное дотла гнездо Эсков. Не нужно родиться шуриа, чтобы своими ушами слышать звучавшие здесь когда-то здравицы, гремевшие из уст одержимых проклятия, чтобы зрить ставшее призрачным пламя факелов и ощутить вкус вина и крови, пролитых без счета и сожалений. Истлели знамена, забыты победы, стерлись подчистую имена на могильных плитах. Так где же еще вершить возмездие за все хорошее и плохое, что было между кровной родней? Но Идгард все равно спросил без всякой надежды на ответ:
– Почему здесь?
– На этом берегу мы с Джоной зачали тебя. Хорошее место.
Песок жалобно хрустел под сапогами Аластара, как бы подтверждая правоту его слов. Костер заката отчаянно догорал где-то за горизонтом, и лиловые сумерки ложились на лица мужчин, будто ритуальные маски. Не различить, где отец, а где сын, настолько похожи они.
– Обойдемся без секундантов и лекаря, – проворчал Аластар, останавливаясь возле торчащего из песка камня. – Законы для того и существуют, чтобы их нарушать, – добавил он, поддразнивая сына.
Впрочем, здесь все было против дуэльных правил. Вечер вместо традиционного раннего утра, никаких свидетелей и суда чести, да и вызова как такового не случилось. Никто в последний раз не предложит противникам примириться. И малодушно уклониться от дуэли не выйдет. Самый жуткий ночной кошмар Совенка превратился вдруг в явь.
– Я не хочу, – признался Идгард. – Не хочу становиться отцеубийцей!
– Знаю, но тебе придется, – отрезал Аластар и добавил едва ли не просительно. – Давай будем мужчинами? Давай не будем тратить время на пафосные речи?
И, еще раз перепроверяя свой пистолет, посмотрел на сына через прицел, прищурив левый
– Вспомни хорошенько все, за что меня полагается убить, и – нажми на крючок. И то, и другое проще простого.
Казалось бы, вслед за огненным закатом должна была настать ночь – не самое лучшее время для дуэлей. Но при свете сразу четырех полных лун только слепой промажет мимо живой мишени, а уж тем более не подведут зоркие глаза сыновей Меллинтан. Вот же он – Аластар Дагманд Эск, стоит невдалеке, склонив к плечу голову. В честь события сбривший бородку, в капитанском сюртуке и черном галстуке, только без любимой двууголки. Точно таким князь диллайн приезжал на Шанту в счастливые годы, когда они жили в Лирнии с Джоной и младенцем Шэрраром. Вот бы сейчас время вернулось назад, и снова можно было броситься к нему со всех ног, чтобы он подхватил на руки, прижал к груди и едва слышно заворковал на ухо: «Мой Совенок, мой веселый Совенок».
– Между нами двадцать шагов, – напомнил Аластар. – А ты очень хороший стрелок.
Но как заставить себя поднять оружие на отца, глядя при этом ему прямо в глаза? Джона никогда не простит…
– Простит. И ты должен, если хочешь стать князем Файриста. Ты – хочешь.
К чему скрывать, с тех пор, как Идгарду исполнилось десять, как Аластар привез его в Амалер и объявил своим наследником, он хотел править Северным Княжеством, дать народу Закон. Он, Сина, «Молодая Стая», все честные и законопослушные граждане. Да, Идгард Эск – идеалист, каких поискать, да – он слишком самоуверен, но, прежде всего, он сын Меллинтан, Которая Свет, а стало быть, ему не нужно объяснять, что такое долг.
– Хватит страдать! Стреляй!
Дуэльное оружие оказалось тяжелым-претяжелым, словно целиком отлитым из свинца.
– Нет, я не могу.
– Можешь! – рявкнул сердитый князь и поднял руку с зажатым в ней пистолетом.
Годы практики, множество часов, проведенных на стрельбище в компании соратников из «Молодой Стаи», сделали свое дело. Идгард даже не понял, когда успел прицелиться и выстрелить.
На черном сукне не различить крови, но когда Аластар чуть удивленно отнял ладонь левой руки от груди, белая ткань перчатки оказалась мокрой и алой.
– Отцеубийца, – выдохнул князь и рухнул лицом в песок.
Грэйн и Джэйфф
Крыша горела. По своему обыкновению твари подожгли ее сразу, еще не успев расправиться с теми тремя калеками, что остались от дружины. Вот же смех! Отец с вассалами ушел искать боя и шурий, а те взяли и пришли сами. Выждали, выползки, чтоб в усадьбе только бабы с детьми остались да с пяток слуг, и нагрянули. Колченогий дядька Тайг, от щедрот Сэдрэнси раздобревший так, что медведю впору, только и успел, что взреветь да втолкнуть эрну и щенков, кто подвернулся, в хозяйский дом. У дверей и упал, придавив их всем своим немалым весом, шуриям даже подпирать их не придется, чтоб устроить детям Морайг последний костер.
Грэйн дергала сдавившую горло завязку ворота, пока тесьма не порвалась. Щенки за спиной молчали, только девка – полукровка, прижитая дядькой Тайгом от второй жены, скулила, да трещал огонь, отплясывая дрингу на крыше.
– Заткни ей глотку! – рыкнула эрна и, не глядя, сунула в руку старшего из волчат скэйн-даг. – Лезьте в закут. Если найдут, убьешь ее и брата.
Старшему уже десять зим, почти мужчина, он выдержит жар объятий Локки. А младший и змеиная девка пусть умрут быстро. Грэйн сама захлопнула тяжелую створку тайника, а сверху еще и хлама навалила. Если повезет, щенки просто задохнутся. Все лучше, чем…