Плохая хорошая девочка
Шрифт:
— Вы собираетесь в Прекрасную долину.
— С ума сошли? С чего вы это взяли?
— Я читал в газетах интервью с менеджером этого пропавшего шоумена. С Приходько… Он очень оптимистично заверяет публику, что концерты Оскара Звездинского скоро возобновятся! И его подопечный опять появится перед публикой.
— И что же?
— И я понял, откуда этот оптимизм, господин милиционер!
— Как вы, однако, наблюдательны. Сразу, значит, поняли, откуда «ноги растут» у этого интервью?
— Догадаться несложно…
— А если я скажу «нет»?
— То… Ну, в общем, вы понимаете, я не дам вам улететь без меня!
— Заложите?
— Юрочка… Я просто вынужден вас шантажировать.
— Ради науки?
— Да.
— А что вы все-таки думаете, профессор, насчет этих «муму»?
— Каких «муму»?
— Ну кто там все время воет в этой Прекрасной долине?
— Ах, это… Ну, это маловероятно.
— Опять у вас все «маловероятно». А потом прибегаете — аж под дождем! — и клянчите!
— Видите ли, господин милиционер… Конечно, в условиях изоляции, в горных ущельях и долинах… В общем, ареалы популяций там могут быть столь малы, что генетические явления в этих популяциях… — забормотал скороговоркой профессор. — Понимаете ли…
— А ну вас… Ни хрена я не понимаю! — Юра махнул рукой, действительно отчаявшись что-либо понять. — Потом объясните.
— Я хочу сказать, господин милиционер, что рецессивные признаки, а также доминантные признаки в ареалах популяций…
— Ладно. Хватит бормотать. Времени у меня сейчас нет, профессор. Потом поговорим.
Юра прикинул перспективы.
Даже если бы у него хватило смелости — все равно убирать старого мухомора Горчицкого уже некогда! А вот если взять его с собой… То кто знает? Профессор старый человек, очень старый… Что, если его хватит по дороге кондратий?! Вот и некому станет шантажировать.
— Хорошо, профессор. Я не возражаю. Принимаю ваши требования — под давлением обстоятельств, — согласился Юра. — Будем считать, что вы сделали мне предложение, от которого невозможно отказаться!
Перед отъездом Ростовский решил проштудировать найденную в шестьдесят девятой квартире тетрадку. По сути дела, это теперь — его путеводитель. Каждая отмеченная в дневнике деталь может пригодиться, когда он наконец окажется в реальной обстановке.
Теперь, накануне рискованного путешествия, Юра решил заглянуть в дневник Эллы Фишкис еще раз.
Последнее время тетрадка лежала у него на кухне, наверху, на кухонном, висящем на стене шкафчике. Юра встал на стул, чтобы дотянуться до нее, и вдруг остановился в некоторой задумчивости.
Кое-что его остановило.
Ему вдруг показалось, что в его отсутствие в квартире кто-то побывал.
Более того… Ростовскому показалось, что тетрадку кто-то листал, во всяком случае, брал в руки.
Теоретически это возможно. Поскольку окно на кухне было из-за летней духоты все время открытым. Конечно, как милиционер Юра понимал, что окна перед уходом следует закрывать, но в таком случае его квартира превращалась к вечеру в душегубку.
И в общем, как довольно нищий молодой человек, не владеющий ни драгоценностями, ни долларовыми заначками, ни дорогостоящей бытовой техникой, ни коллекцией костюмов от Хьюго Босс — свою самую дорогую вещь, турецкую кожаную куртку, Юра постоянно носил на себе, — особой надобности закрывать окна Ростовский не видел.
Так что теоретически забраться к нему могли. Дом стоял буквой Г, окно кухни с внутренней стороны на самом «сгибе», рядом проходит водосточная труба. Да и практически это было вполне возможно: соседей сверху, с третьего этажа — Юра жил на втором, — грабили уже дважды именно таким образом — несмотря на то, что окна они закрывали очень хорошо. У соседей-то как раз были и драгоценности, и долларовые заначки, и дорогостоящая бытовая техника.
Может, на этот раз домушники ошиблись?
Однако на грабителей не было похоже. Даже не найдя, чем поживиться, воры со зла причинили бы какой-нибудь урон: оставили после себя разгром, беспорядок. А тут…
Юра почему-то решил, что это была женщина: произвели обыск очень аккуратно, по-женски деликатно.
Что касается тетрадки, то Юра хорошо помнил, что придавил ее сверху пепельницей, чтоб сквозняк не шелестел страницами. Так вот, теперь эта пепельница стояла не на тетрадке, а рядом с ней. Более того, в пепельнице лежал окурок от сигареты «Вог».
Юра стал вспоминать, кто из его знакомых девушек курит «Вог» и кто навещал его последний раз или, может, предпоследний.
Однако те, кто навещал, — не курили. А кто курил «Вог», те давно уже не были в гостях.
Вот такая незадача.
Ну что ж… Кто-то в квартире, значит, побывал. Кто-то, видно, почитал тетрадочку и ушел. Что за беда? Однако происшествие не забывалось и — на уровне интуиции — ощущалось Юрой как крайне неприятное.
Не было ли это происшествие продолжением той таинственной слежки, которую он с некоторых пор обнаружил за собой?
Кстати, возможно, что слежка началась с того момента, как он сам побывал в квартире Эллы Фишкис.
Но кого он, Юра, мог заинтересовать?
Да кого угодно. И в первую очередь тех, кого волновали судьба Эллы Фишкис и ее исчезновение.
А кто это мог быть?
Это могли быть ее близкие, родные, знакомые…
Например, существовал бывший муж Эллы. Кроме того, у Эллы была сестра. Конечно, эта Эмма Фишкис далеко… Но вдруг она решила навестить Москву?
Потом был еще Слава Чугунов… Хозяин трактира выглядел в этой истории с исчезновением Эллы, на Юрин взгляд, тоже довольно подозрительно…