Плохая хорошая девочка
Шрифт:
Однако размышлять на эту тему Юре было особенно некогда…
Билеты на утренний рейс Москва — Ашхабад уже лежали у милиционера во внутреннем кармане куртки.
Для Приходько, финансировавшего эту «экспедицию», целью Юриных поисков был пропавший шоумен. А профессору Горчицкому, которого Юра вынужден был взять с собой и который не слишком верил, что «господин милиционер» так старается из-за Эллы Фишкис, Ростовский рассказал историю о сокровищах Рустам-хана, о ящике, набитом драгоценными
Интересно, что такая причина не показалась старику нелепой. Время от времени люди ведь отправляются искать клады, что тут странного?
Об истинной подоплеке своих намерений Юра, понятное дело, не рассказал никому.
ЧАСТЬ III
В маленьком городке, до которого Юра и профессор Горчицкий добрались наконец на вторые сутки своего странствия, самым большим дефицитом была тень. Ослепительное, беспощадное, непривычное для жителя средней полосы солнце заливало его почти безлюдные и лишенные растительности улицы.
Юра оставил профессора рядом с автобусной станцией, а сам пошел разыскать адрес, которым его снабдил дядя Гена.
Дверь открыл Ростовскому светловолосый, совсем не местного вида человек средних лет.
Летчик — надо полагать, это был местный Мимино, только без черных усов, — как только Юра сослался на Воробьева, сразу провел его в комнату, главным украшением которой был кальян.
— Садитесь, — пригласил его местный Мимино. — Не хотите попробовать? — кивнул он на кальян.
— Да нет уж, спасибо! — поспешил отказаться Ростовский, с поистине милицейской подозрительностью относящийся ко всякого рода окуриванию.
— Да? Ну как хотите… А я, с вашего позволения, продолжу!
Юра пожал плечами.
Летчик, потягивая дым из кальяна, на удивление быстро понял, о чем Юра его просит…
И сразу назвал цену.
Юра для виду подумал и согласился.
— Тогда возьмусь, — коротко сказал летчик. — Это трудно, но я выполнял уже подобный полет.
— Любопытно… — заинтересовался Ростовский. — А кто это был, если не секрет?
— Секрет, — обломал его летчик. — Вы ведь не из органов, чтобы я рассказывал вам, кого и куда вожу?
— Нет, не из органов… — соврал Юра.
— Ну а если нет — тогда пойди где-нибудь потусуйся пока, пообедай… А я займусь организационными вопросами. Я сам потом вас найду. Тут у нас не потеряешься.
И летчик опять вернулся к кальяну — в красивом, цветного стекла, сосуде забулькала вода.
«Ох, трам-там-там… — только и смог подвести итог этой сделки Ростовский, закрывая за собой дверь. — А что, если этот парень просто наглотался своего чудного дыма — и вообще плохо соображает, о чем шла речь? Почему все так легко получилось? Почему летчик сразу согласился? Ведь Воробьев предупредил, что попасть в долину будет непросто… И куда я вообще собираюсь лететь? Что я вообще делаю?»
Но дело уже вертелось. Очевидно, во всяком деле есть момент, когда еще можно остановиться, и есть момент, когда этого сделать уже нельзя. Просто делается такой шаг — или несколько шагов, после которых события уже развиваются сами собой, помимо воли их участников.
И, надо полагать, эти шаги Ростовским уже были сделаны.
Когда Юра вернулся к автобусной станции, профессор Горчицкий сидел в скудной тени одинокого дерева, прикладывая к вспотевшему лбу носовой платок. Увы, его белоснежные платки перестали вызывать у Юры зависть, напрочь потеряв свою белоснежность. А сам профессор еще больше усох, побледнел и на фоне темноликого местного люда выглядел довольно контрастно.
В общем, вид у Горчицкого был неважный.
«Ну что ж… — почти бесстрастно подумал Юра. — Возможно, вопрос решится сам собой».
— Пойдемте, что ли, перекусим где-нибудь, профессор, — предложил он фальшиво-жизнерадостным голосом. — Я тут обнаружил по дороге некое заведение общепита.
В «неком заведении» они заказали большой пузатый фарфоровый чайник с зеленым чаем и принялись обсуждать с хозяином, довольно легко подбиравшим русские слова, меню своего будущего обеда.
Хозяин устроил их на улице, под навесом, сплетенным из виноградных листьев.
Под навесом было попрохладнее. Неподалеку на крошечном клочке зеленой травы, явно претендовавшем на звание газона, пасся привязанный к колышку симпатичный барашек.
— Жир нагуливает, — объяснил хозяин заведения.
Он посоветовал гостям начать свою трапезу с зеленого салата. И тут же принялся сам у них на глазах шинковать зелень петрушки и листья мяты. Потом он добавил к зелени несколько измельченных маленьких луковиц, помидоры и дробленую пшеницу, вымоченную в молоке. Потом посолил. Добавил черного перца…
— В меру, в меру… — пояснил он. — Важно не переперчить. Так, чтобы, когда кушанье в тарелке, оно дразнило язык. А когда во рту, ласкало его, а не обжигало.
Хозяин-повар заправил салат лимонным соком, а потом еще и оливковым маслом.
Затем пришла очередь барашка. К счастью для чувствительного профессора — все-таки не того симпатяги, который пасся по соседству!
— Бедняжка так человечно блеет, что я, право же, не смогу его съесть! — заметил еще в самом начале трапезы, приступая к салату, Горчицкий.
Надо полагать, потчевали их предшественником человечно блеющего симпатяги.
И они «съели столько, сколько захотел Аллах, чтобы они съели».