Плохая война

Зубков Алексей Вячеславович

Второй стратег поговорил с Себастьяном Сфорца.

— Видите ли, дорогой кузен, у вас здесь уже слишком много врагов. В том числе минимум двое из-за женщин, и кое-кто из них, как я слышал, не будет утруждать себя поединком. Вы понимаете, на кого я намекаю? Вам же в такой враждебной атмосфере будет сложно ударить первым. Искренне рекомендую на две-три недели отправиться в этот Швайнштадт. Конечно, Вы обязались воевать здесь, но у Вас же есть брат. Оставьте на его ответственность основной отряд, а с собой возьмите сотню арбалетчиков. Следующее сражение не будет последним, а после него

Вы будете нужнее, чем сейчас, когда все празднуют победу. И вспомните фон Хансберга, полк которого, благодаря интригам недоброжелателей, поставили в самое опасное место, где он без всяких подкреплений отражал атаки сначала конницы, потом швейцарцев. Сейчас у него немногим больше сотни ландскнехтов. А Вы, мой дорогой друг, если останетесь, рискуете повторить его историю.

Иными словами, нашего Максимилиана намеренно отправили на смерть, рассчитывая на то, что этим он задержит врагов ровно на столько, чтобы те опоздали к решающему сражению. А гибель его и его сопровождения позволит убрать всяких шибко умных и шибко вредных из руководства армией, после чего становится возможным управлять армией и делить добычу на меньшее количество компаньонов, кроме того, у каждого «смертника» есть влиятельные враги, которые будут весьма благодарны тому, кто за них сделает грязную работу.

Макс ещё не успел разобраться с трофеями. Отряд у него не пополнили, так что после такого боя остались самые везучие, опытные и доспешные. И все его очень не любят.

— Отец, и ты мне больше ничего не дашь?

— Проси чего хочешь, но людей не дам.

— Дай денег, не Себастьяну же ты казну доверишь.

— Да… Ладно, с тобой поедет надежный человек — казначеем будет.

— Дай пушек.

— Чего захотел. Учиться едешь, а не воевать.

— Но отец, ты же обещал дать хоть что-то и не даешь ничего.

— Я с тобой Йорга отправляю, тебе мало? Ладно, дам одну пушку.

Йорг, узнав куда он направляется, смотрит на сообщившего эту новость солдата с удивлением и возмущением. Через секунду бросает все дела и идёт к барону.

— Ваша милость, ничем хорошим это не кончится.

— Ты это каждый день говоришь. Мы вообще-то на войне, тут мало что хорошо кончается.

— Здесь не просто война, а верная смерть.

— Брось, провинциальный гарнизон, приглядеть за Максимилианом, чтобы не вытворил чего-нибудь совсем из ряда вон выходящего. Вся и работа.

— А если враги получат подкрепление с юга?

— Организуешь оборону, тебе не привыкать. Пошлешь гонца, продержишься пару дней.

— Тогда мне надо три пушки.

— Одну.

— Две и бочку вина.

— Одну пушку и две бочки.

Глава 6

Армия добровольцев

Тем временем в лагере врага…

Пасмурно, ветер, легкий снег. Горный пейзаж. Между гор расположился маленький городок. Прилепившиеся к склонам фахверковые [19] домики, церковь, ратуша. Над ратушей флаги, в том числе красный с белым крестом. Швейцария.

19

Фахверк -

внешний несущий каркас (стены из деревянных балок).

Пастух Ганс вернулся в родной городок поздно вечером. Парень среднего роста, тощий, одет небогато. Дома Ганс бывал редко, пастухи не гоняют каждый вечер овец обратно в город, а неделями водят их по новым горным пастбищам. Впрочем, дома его никто и не ждал, вся семья погибла несколько лет назад под лавиной.

— Ганс! — кто то тихо подошел сзади и хлопнул пастуха по плечу, — Ты вовремя вернулся. Хочешь на войну?

— Конечно хочу! Против кого воюем? — Ганс обернулся и увидел местного священника.

— Какая разница, против кого, — преподобный широко улыбнулся, — главное — за кого. Герцог де Водемон снова собрался повести нас к победе. А ты, Ганс, плохо кушаешь последнее время. Алебарду-то поднимешь?

Надо сказать, что местный патер, будучи настоящим швейцарцем, не пропускал ни походов, ни учений, ни даже тренировок и пользовался всеобщим уважением не только за благочестие, но и за необычайно крепкое здоровье, серьёзную боевую подготовку и особенно за несокрушимый боевой дух. За глаза его даже называли «Безумный Патер».

— Дайте мне пожрать, — я вас всех подниму, — огрызнулся Ганс.

— Сходи-ка ты к Быку, порадуй толстяка новостями. Он тебе самый хороший хлеб даст. А потом сходи к мяснику Якобу, у которого лавка чуть ниже пекарни, он тебе еще мяска кусок подарит.

Быком прозвали местного булочника, который полжизни провел в чужих войнах, а потом вышел на покой, удачно женился и последние годы, сколько Ганс мог вспомнить, вел образ жизни почтенного бюргера, почти не выезжая за пределы родного городка. Трое его сыновей пошли по стопам отца, нанимаясь на все войны в окрестностях, и четвёртый, ровесник Ганса, должен бы был в ближайшее время к ним присоединиться. А вот и он, примерный сыночек, ведёт в отцовскую лавку большую собаку, запряжённую в тележку с мукой.

— Здорово, телёнок! Что умеет твой пёс, кроме как тележку возить? У меня четыре собаки и все в два раза умнее, чем твой мохнатый конь! Ты знаешь, что война будет?

— Сам ты, Ганс, телёнок и конь мохнатый. Что за война?

— Не знаю точно, но Патер сказал, что какой-то Водемон срочно нанимает швейцарцев. Еще говорит, чтобы я это передал твоему отцу. Только зачем это ему, он у тебя тот еще домосед. Герой, хи-хи, вчерашних дней. Ему только на масленицу с Патером силами меряться, а не на войну ходить.

На масленицу в городке каждый год устраивали «битву Масленицы и Великого поста», Масленицей всегда выбирали Быка, а его противником — Патера, который как раз выглядел как воплощение Великого Поста — тощий, жилистый и с лысиной, избавившей его от необходимости выбривать тонзуру. Двое старых друзей устраивали для земляков красочное представление с трюками, шутками и поединком на нескольких видах оружия.

— Отец таких, как ты, об колено ломает.

— Ой, боюсь-боюсь!

Слово за слово, пряча лица в капюшоны от ветра и снега, двое подростков дошли до булочной.