Плохая война
Шрифт:
— Сеньор, я, Себастьян Сфорца почту за честь быть Вашим пленником! — обратился кондотьер всаднику в доспехах, до сих пор не высовывавшемуся из-за спин рыцарей.
В ответ Полпаттон поднял забрало. Узнав усы и бородку швейцарского командира, итальянец изменился в лице.
— Я ведь не далее, как вчера, говорил Вам, добрый сэр, о том, что взятие пленных и получение за них выкупа равносильно принятие взятки с вражеской стороны или измене и этого не сделает даже самый бедный швейцарец, — улыбаясь во всю ширину открытой части шлема, ответил Полпаттон.
— Давайте, ребята, ваша очередь — продолжил он, обращаясь к своим солдатам.
Из толпы поднялись стволы аркебуз и дуги арбалетов.
Луиджи не успел бросить кинжал в Полпаттона, как в него попали две пули и один арбалетный болт. Ещё одна пуля и один болт оставили вмятины на доспехе или попали по касательной. Ещё двое хэндганнеров, ругаясь, перезаряжают невыстрелившее оружие. Благодаря тому, что все стрелки отвлеклись на Луиджи, оказалось, что в Себастьяна так никто и не выстрелил. Для того, чтобы развернуть коня в узкой улице, времени не было, да и пули все равно догнали бы всадника. Поэтому Себастьян спешился и свернул в узкий проход между домами, который в видимой части был не менее двадцати шагов в длину, зато в ширину не больше трех футов, что не давало возможности нападать более, чем вдвоем на одного, да и двоим было бы тесно. Швейцарцы двинулись дальше, оставив десяток на добивание рыцаря.
Арбалетчики, перезарядив оружие и увидев, что кратчайший путь к отступлению перекрыт, бросились вслед за Джузеппе по дорожке между домовладениями в обход перекрестка. Часть швейцарцев с перекрестка побежали им наперерез. Заранее разведанная тропинка должна вывести кружным путем снова на северную улицу недалеко от въезда во двор резиденции де Круа, под прикрытие уже отступивших туда товарищей. При условии, что швейцарцы не успеют перегородить и этот путь.
Но они успели. Перед арбалетчиками на тропу выскочили полтора десятка вражеских алебардьеров. Если подумать, то у арбалетчика против алебардьера в рукопашной шансов нет. Короткий меч и, возможно, баклер, против оружия, всего один удар которого гарантированно лишит не отягощающего себя доспехами стрелка возможности продолжать бой, если не убьет сразу. Но это в случае, если под рукой не окажется заряженного арбалета, а арбалеты-то как раз у всех перезаряжены после залпа по рыцарям.
Обычно арбалет носят за спиной, в том числе и убегая, но в заряженном виде, с болтом на тетиве, ничего не остается, кроме как держать его в руках перед собой. Поэтому, когда перед итальянцами появились враги, Джузеппе крикнул:
— Подбеги поближе, стреляй в упор!
Не успел он закончить фразу, как дистанция сократилась до «поближе» и все шестеро почти одновременно выстрелили. Промахнуться с такого расстояния невозможно, а пехотные доспехи, каковых у большинства алебардьеров даже не оказалось, все равно арбалетный болт не держат, даже и не в упор.
Марио, бежавший первым, бросил разряженный арбалет в лицо ближайшему врагу, правой рукой выхватил меч из ножен, левой оттолкнул падающего алебардьера с опереньем, торчащим из груди, и тут же воткнул свой клинок в живот следующему швейцарцу. Брошенный Марио арбалет дезориентировал врага, которого тут же заколол Джузеппе. Джузеппе бросил свой арбалет в солдата, замахнувшегося на Марио, солдат рефлективно отбил летящий в него предмет алебардой, и Марио длинным выпадом поразил его в горло.
Прорвавшись через строй и уложив при этом в рукопашной четырех из девяти уцелевших после залпа врагов, Марио и Джузеппе оглянулись и обнаружили, что их товарищам повезло не в пример меньше. Один сцепился со швейцарцем и покатился вместе с ним по земле, другой, бежавший сзади, развернулся и бросился обратно, трое оставшихся алебардьеров рванулись за ним. Марио подскочил к борющимся и рубанул швейцарца по голове. Трое алебардьеров легко настигли пытавшегося убежать итальянца, один из них ткнул его своим оружием в бедро, двое других добили падающего.
— Трое на трое. У нас есть шансы — выдохнул опьяненный маленькой победой Марио.
— Нет, бежим — хватая воздух, прохрипел Джузеппе.
По тропе, с той стороны, откуда они вышли, раздался топот бегущих солдат.
Последний участок до укрепления удалось преодолеть без потерь. На баррикаде их уже ждали, вывернувших из-за последнего поворота шедших буквально по пятам преследователей осыпали болтами и пулями. Но, уже перелезая на свою сторону, арбалетчики попали под ответный огонь. Шустрый Марио первым плюхнулся к своим, по наспиннику Джузеппе вскользь чиркнула пуля, а третий товарищ, ограничивший корпусный доспех нагрудником, получил сразу два ранения в спину, и, когда его всё-таки втянули, был уже мертв.
Ни сами стрелки, ни единственный свидетель залпа по рыцарям Себастьян не знали, какие поражения им удалось нанести вражеским полководцам.
Бурмайер был тяжело ранен, но всё-таки жив. Единственное серьёзное повреждение — рана в бедро, рыцарю предстояло умереть в ближайшие полчаса от потери крови, или, если кровь остановят, то чуть позже от гангрены. Задача осложнялась тем, что надо было ещё и извлечь из ноги вошедший до оперения арбалетный болт. Честно говоря, рана для Средневековья смертельная, и пациенту нужны исповедник и плотник, а не врач. Максимум, на что он мог рассчитывать — в здравом уме и трезвой памяти продиктовать завещание, исповедаться и получить отпущение грехов. Но это при условии, что будет применено какое-нибудь болеутоляющее средство.
Полевой доктор, точнее оказавшийся поблизости один из солдат, умеющих оказывать первую помощь (в мирной жизни — ветеринар без образования) организовал с парой солдат перевязку и транспортировку раненого. Перевязочный материал в сумке «доктора» частично потрачен, частично вымазан в грязи после падения с крыши какого-то сарая. Кровь пытались остановить какими-то бумагами из спрятанной под кирасой сумки рыцаря. Все равно, покойнику они все равно не понадобятся, а читать никто из санитаров не умеет.
А вот герцог был убит наповал метким выстрелом Марио, пробившим нащечник армета на виске почти под прямым углом.
Пока итальянцы отступали, а коновалы пытались помочь Бурмайеру, Бык, во время погони оказавшийся в северной части города, двигался на шум, которого было вполне достаточно. По пути он столкнулся с парой отступающих итальянцев, одного быстрым выпадом ударил навершием меча в лоб, тот отскочил назад, но хитрый булочник выпустил оружие из рук, и тяжелый двуручный меч, пролетев ещё два фута, врезался навершием итальянцу между глаз. Второй итальянец попытался зарубить Быка мечом, но опытный боец легко перехватил его руку, сделал подсечку и упал коленями на живот поверженному противнику. К мешку трофеев добавилась почти новая аркебуза первого и пояс второго с кинжалом и кошельком.
В узком проходе между каменными стенами колюще-рубящий меч Себастьяна имел заметное преимущество перед алебардами и короткими клинками швейцарцев. К тому же перед ним была бездоспешная и неопытная молодежь. Рыцарь отступал, аккуратно выводя из строя врагов одного за другим, тратя на каждого не более двух ударов. У кого-то разрублена кисть руки, кто-то получил укол в лицо, кто-то зажимает кровоточащую рану на бедре — большинство не убито, но продолжать не может.
Когда осталось всего трое сильно нервничающих пехотинцев, Себастьян уже дошел до маленького дворика, которым заканчивался тупик. Со всех сторон дворик был окружен домами, в одном месте просвет в пару футов между стенами был закрыт деревянным забором. Неожиданно из заборы вылетели несколько досок, выбитые сильными ударами с той стороны, а в дырку с трудом пролез весьма странный человек в доспехе.