Плохая война
Шрифт:
Что бы ни делать, лишь бы не оказаться без дела, тогда будет страшно. Марта спустилась на второй, а потом на первый этаж. Вот кухня, где-то должна быть вода. Вдруг задняя дверь упала на пол, и в дом ворвались двое швейцарцев, один с фальшионом, другой с арбалетом. Марта быстро сорвала с плеч выдающее её характерное платье кампфрау (точнее, то, что получилось из старого платья бургомистерши, в нужных местах расширенного с помощью кусков ткани другого цвета), прижалась к стене и жалобно крикнула:
— Только не убивайте!
Швейцарцы переглянулись, но чувство долга оказалось сильнее чем желание уделить несколько минут местной красавице. Хотя, может быть, каждый из них не настолько доверял другому, чтобы предложить сделать перерыв между боевыми действиями. Солдаты не отвлекаясь на какую-то, как им показалось, горожанку, окинули взглядом комнату и бросились к лестнице. Марта, как только второй солдат проскочил мимо нее, выхватила кинжал и ударила его справа под спинную пластину кирасы. Кинжал с завидной точностью поразил почку, арбалетчик упал замертво. Тут же хитрая женщина перехватила у него арбалет и выстрелила почти в упор в бок оглянувшемуся первому. Швейцарец оказался достаточно силен, чтобы со стрелой в боку развернуться и поднять фальшион, но на замахе силы оставили его и он тяжело опустился на ступеньки.
За спиной хлопнула дверь. Марта обернулась и обнаружила, что вошел ещё один швейцарец, невысокий толстячок с большим мечом, в котором читатель легко узнал бы дядюшку Быка. Обратно наверх убежать не получится, крутую узкую лестницу перегораживали тела тех двоих солдат. Марта схватила стул и с визгом прыгнула в окно, выбивая стулом оконный переплет. Бык выбежал за ней.
Физподготовка у булочника, как ни странно, на высоте, но пятнадцать-двадцать килограммов лишнего веса, доспех и двуручный меч несколько мешали ему преследовать бегущую налегке женщину. Хотя препятствия он преодолевал намного лучше, чем можно было ожидать при его телосложении. Кустарник, шаткий забор из штакетника, рыхлая грядка с цветочками, склад каких-то бочек, высокий каменный забор, навес, под которым развешано белье, снова какие-то колючие кусты и забор. Марту сильно сковывало платье бургомистерши, совершенно не приспособленное для перелезания через заборы и форсирования колючих зарослей. К тому же старое платье рвалось легко и непринужденно. После очередного прыжка через высокий решетчатый забор, платье зацепилось за верх забора и на несколько секунд открыло красивые сильные ноги почти до талии, а талия у платьев того времени, если кто не знает, завышенная. За забором тупик, бежать некуда, но Марте сегодня везет. Преследователь, отвлекшись на такой живописный вид через решетку, сделал неверный шаг и свалился с незамеченной им крутой каменной лестницы в проход между домами, гремя доспехами и громко ругаясь.
Оставшись без увлекшегося погоней командира, отряд Быка собрался в маленьком дворике, из которого выходит какой-то узкий темный переулок. Следующий по старшинству принял решение двигаться через переулок. Через несколько десятков шагов отряд выбежал на Ратхаусштрассе, ненамного обогнав основную колонну, наступающую по той же улице со всеми её изгибами и препятствиями. Но радоваться здесь нечему. Быстро прикинув, в какую сторону надо будет двигаться дальше и повернувшись, швейцарцы обнаружили недалеко от себя вражеский вагенбург.
Последнее укрепление было намного серьёзнее предыдущих. По краям пушки, а между пушками у проделанных в толстых дощатых щитах бойниц плечом к плечу столи четырнадцать аркебузиров и арбалетчиков. После выстрела они должны будут спрыгнуть с повозок перезаряжать оружие, а на их место заступят стрелки второй смены. За повозками ждали, пока враги подойдут достаточно близко, тридцать ландскнехтов с мечами и алебардами. Их очередь наступит, когда швейцарцы полезут через щиты. На крышах по обе стороны сидело наготове ещё по полтора десятка стрелков.
— Feuer! — скомандовал Маркус гарнизону вагенбурга.
Два фунта картечи и четыре десятка пуль и болтов нашли свои цели. Немногие уцелевшие отступили обратно в переулок. Молодой арбалетчик, сын Быка, упал у стены, зажимая кровоточащую рану в груди.
Двумя минутами позже, едва защитники вагенбурга успели перезарядить оружие, главная колонна швейцарцев, возглавляемая Патером, сметая все преграды на пути и оставляя убитых и раненых у стен или под ногами, добежала до последнего поворота улицы.
Артиллеристы сначала дали залп по появившемуся из-за поворота началу колонны, потом немного повернули пушки к центру и перезарядили. Когда швейцарцы, продираясь через завалы и натыкаясь на чесноки, добежали до точки пересечения траекторий прицелов пушек, оба орудия дали второй залп.
Арбалетчик с вагенбурга выстрелил через бойницу в установленном на повозке толстом щите, сразу же отошел от бойницы, уступил место своему коллеге с аркебузой, уже перезарядившему оружие, вставил ногу в стремя арбалета, установил немецкий ворот и закрутил ручку редуктора, натягивая тетиву.
Оглушительно громкий залп из всех стволов. Представьте себе участок улицы в виде вытянутого прямоугольника. Пушки стоят в углах короткой стороны, нацелены примерно на середину противоположной короткой стороны. Проведите диагонали, это зона поражения картечью. Одновременно с пушками дали залп аркебузиры на баррикаде, целясь не в передние ряды, которым и так достанется картечи, а дальше, благо стрелять приходится сверху вниз.
Бегущий первым по центру улицы Патер успел миновать точку пересечения диагоналей за мгновение до выстрела.
Залп! Картечь и пули почти полностью выбивают первые несколько рядов. Те, кому повезло стоять чуть дальше, вдруг оказались в первом ряду и обнаружили, что улица перед ними на десять шагов завалена убитыми и умирающими, а среди трупов в пороховом дыму стоит Патер, оглушенный, но живой и невредимый, посередине улицы в шести шагах от баррикады. Справа и слева от священника лежат раненые, сразу за его спиной несколько человек, попавшие под перекрестный огонь из пушек почти в упор, просто разорваны в клочья, а на нем ни царапины.
Патер оглянулся. За ним, насколько было видно в дыму, не было никого. Под ногами лежит мертвый знаменосец, знамя в луже крови.
— За мной, грешники!!! Первые трое — сразу в рай! — не может же священник обещать идущим на верную смерть прихожанам какие-то жалкие земные блага. Патер схватил знамя и бросил его за вагенбург. Не дожидаясь остальных, в одиночку при помощи крюка на алебарде легко перемахнул через борт повозки.
В пороховом дыму по ту сторону укрепления аркебузир отпрыгивает от бойницы, арбалетчик, перезарядив оружие, взлетает на его место. Вдруг вместо солдата, занявшего место у бойницы справа, откуда-то сверху появляется фигура в черном. Священник!? Откуда!? Подумать, откуда во время боя падают священники, стрелок не успел. В руках у божьего человека оказалась алебарда на коротком древке, острием которой патер ловко ударил арбалетчика в шею. Обратным движением преподобный с воинственным криком ткнул стрелка сзади подтоком в пах и тут же бросил алебарду в артиллеристов, готовящих к выстрелу левую пушку. Двое аркебузиров повернулись от своих бойниц и выстрелили в духовное лицо почти в упор. Но быстро двигающийся тощий патер в развевающейся сутане не ахти какая мишень, поэтому одна из пуль, пробив насквозь сутану под рукавом, попала в Маркуса, не дав ему поднести фитиль к запальному отверстию правой пушки, а вторую аркебузу священник успел перехватить за ложе и отвести в сторону.