Плохие слова
Шрифт:
И прежде чем ошеломленный Рыжий успел пошевелиться, выстрелил.
— Ай, молодца! — крикнул Шнуров, бросаясь на всякий случай на добивание.
Но Рыжий был уже мертв. Гаврюша влепил ему пулю в голову, прямо между глаз.
— Ох, ну какой же хороший мальчик! — вскричал в смотровом кабинете Сергей Анатольевич. — Просто чудо что за мальчик! Вы только гляньте, в такую минуту рука не дрогнула! Значится, так: немедленно валите этого Шнурова, а малыша ко мне! Да, кстати, Шнуров этот тоже неплох. Обыграл
Шнуров схватил трясущегося Гаврюшу и несколько раз наотмашь хлестнул по щекам.
— А вот сейчас, друг мой Гаврила, сюда действительно прилетят вертолеты. Бежим быстро! Меня они во что бы то ни стало хлопнуть захотят, а тебя к себе забрать.
— Я к ним не пойду! Ни за что! Не пойду, дяденька! Чем угодно клянусь!
— Быстро! Быстро вниз!
Володя и Лена Перепелкина молчали несколько минут.
— Ну, кто первый? — спросил наконец Володя.
— Тебе все про меня рассказали? — боязливо глянула снизу вверх Лена.
— Много чего.
— Про Густава Древе рассказали?
— Да…
— А, может быть, и про…
— Да. Говорили. Врали. Я знаю, что там была не ты.
— Слава богу!
— Дай я тебя поцелую…
— Ой, кстати, а откуда ты знаешь? Ну, что там была не я?
— Вот теперь и я должен тебе кое-что сказать.
Лена глотнула воздух.
— Володя! Милый! Только не говори, что и ты на кого-нибудь работаешь! Ведь этого не может быть, если даже на собеседовании у Сергея Анатольевича тебя не высветили.
— И не могли высветить. Я работаю не на мафию.
— А на кого же?
Володя несколько секунд помолчал, собираясь с духом.
— На разведку иностранного государства.
Сердце Лены Перепелкиной обледенело. Предатель!
На Володю было жалко смотреть.
— Давно?
— С шести лет. С самого начала они пасли тебя, следили за твоими успехами, а меня послали вдогонку. Меня принудили, я ничего не мог поделать. Они украли мою коллекцию бабочек и тем самым держали меня на крючке.
— Вот, значит, как… А я-то, дура…
— Но я им почти ничего не сообщал, у меня долго получалось морочить им голову. Мне было на все плевать, лишь бы видеться с тобой. Нашей местной мафии велели не лезть, а органы то ли облажались, то ли были куплены. Но теперь все меняется, тебя берут в первый отдел, и они с меня не слезут. Вчера уже было две шифровки.
— Как же так, Володя? Как ты мог?
— Что мне оставалось делать? Ведь я люблю тебя…
С криками «Чисто! Чисто!» группа захвата громыхала вверх по лестницам, приседая за перилами и толкаясь стволами. Еще несколько агентов застряли в перегруженном лифте. Навстречу им, вниз, осторожно пробирались по мусоропроводу Шнуров и Гаврюша.
От запаха помоев у Гаврюши разыгралась аллергия.
— Надо было убить двух ментов, переодеться в их форму и притвориться ранеными! — хныкал он.
— Держись, пацан. — Шнуров яростно разгребал руками затор из картофельных очистков. — Это только в кино они ранеными прикидываются, а потом на «скорой помощи» удирают. В жизни все не так!
— Можно было, по крайней мере, как Леон, по вентиляционной шахте спуститься! — капризничал Гаврюша.
— Дык! Где Леон, а где мы! — пыхтел вспотевший Шнуров. — За границей я и сам по вентиляции ухожу. А у нас по вентиляции не всякий таракан сумеет спуститься. Понастроили коробок, мать вашу!
Преодолев пробку из промасленных тряпок в районе второго этажа, Шнуров и Гаврюша упали в контейнер. Гаврюша ударился головой о железный угол и до боли закусил губу, чтобы не заплакать.
Шнуров, кряхтя, вылез из ящика и отряхнулся.
— Сейчас, сынок, сейчас! — бормотал он, сбивая замок. — В машину, в аэропорт и — ищи-свищи…
За дверью в ослепительно бежевой шляпе стоял Сергей Анатольевич.
Шнуров опустил руки.
— Малец ничего не сделал.
— Видел я, как он ничего не сделал. Рыжему полголовы отстрелил, а так ничего.
Гаврюша сглотнул слюну.
Сергей Анатольевич быстро заглянул в ксерокопию Гаврюшиной медицинской карты.
— Похоже, молодой человек, у вас приступ аллергии?
Подавленный Гаврюша молча кивнул.
— А ведь наш отечественный киллер частенько по мусоропроводам убегает! Да, Шнуров?
Шнуров не отвечал.
— Во многих домах их даже чистить перестали. И то правда — зачем чистить, проще подождать, когда очередной киллер с крыши поползет. За это их чистильщиками и прозвали. Правильно, Шнуров?
— Правильно, полковник. Зато мы в людей с мостов не плюем.
— Случайно вышло. Ты уж извини. Прощай, Шнуров.
Сергей Анатольевич выстрелил.
Шнуров покачнулся.
— Соглашайся! — прохрипел он Гаврюше.
Сергей Анатольевич убрал пистолет.
— Иди ко мне, малыш, — поманил он Гаврюшу. — Вместе будем всяких смрадных гадов в местах общего пользования мочить!
Гаврюша сделал несколько шагов, потом изловчился и плюнул Сергею Анатольевичу в лицо.
«Молодец, пацан!» — была последняя мысль падающего Шнурова.
Лена Перепелкина курила на кухне. Володя молчал.
— Мне очередную фамилию присвоили, — нарушила тишину Лена.
— Тебе ведь еще год.
— Досрочно, за особые заслуги.
— И что за фамилия?
— Маша Харина. Володя поморщился.
— В первом отделе Маши через одну. А все остальные Кати.
Лена вспыхнула.
— Ах… вот как! Может быть, у тебя с ними и контакты были?
Володя обнял ее.
— Не говори глупостей. Все равно ты для меня Вика Гамбузова. Навсегда. Не Перепелкина, не Косогаврилова, не Гильберт-Переследченко. И уж тем более не Маша Харина. Вика Гамбузова. Поняла?