Плохо быть богатой
Шрифт:
23 часа 59 минут
Фред Кочина гнал свой „додж" по лонг-айлендскому скоростному шоссе, когда у него спустила правая задняя шина. И он ничего не мог сделать. Подрулив к обочине и остановившись, он со злостью ударил кулаком по баранке. Вот черт! Именно сейчас она лопнула! А он еще не выехал из Куинса. Чтобы добраться до Саутгемптона, ему потребовался бы час с четвертью даже в такой поздний час, когда шоссе совершенно свободно, и
Если он будет менять покрышку, то приедет еще позже. Решив попытать счастья – а вдруг ему удастся вызвать центральную диспетчерскую отсюда, находясь вне зоны связи со своим участком, он схватил микрофон полицейской рации.
– „Ц"-девятнадцать вызывает центральную, „Ц"-девятнадцать вызывает центральную.
Ну давай, давай, повторял он про себя. Он должен связаться. Если не получится…
Рация молчала. Ни звука. Затем раздался треск и опять пропал. Кочина попробовал вызвать снова:
– „Ц"-девятнадцать вызывает…
И вдруг, непонятно каким чудом, сквозь исчезающий и появляющийся треск и помехи, послышался лаконичный ответ диспетчера:
– „Ц"-девятнадцатый, центральная слушает.
Вот это да! Он распрямил плечи. Похоже, получилось! Может, там, наверху, кто-то действительно приглядывает за ним.
– „Ц"-девятнадцатому нужен вертолет.
– Извините, „Ц"-девятнадцать. Все имеющиеся вертолеты находятся в гавани на спасательных работах. Судно потерпело аварию.
Кончина снова ударил по баранке. Это был мой шанс! Ну почему не может повезти два раза подряд? И почему именно в этом деле мне постоянно мешает то одно, то другое? Как сговорились!
Несколько минут он сидел молча, пытаясь найти решение. Ведь должен же быть другой способ, чтобы быстро добраться до Саутгемптона. Интуиция подсказывала, что дорога каждая минута, какой-то внутренний голос говорил ему, что Билли Дон или любая другая женщина, оказавшаяся в это время в доме, может стать…
„Я не должен думать об этом. Даже страшно представить"…
… оскальпированным трупом.
71
Эдвина ошибалась. Внезапно наступившая темнота таила в себе гораздо большую опасность, нежели неверный призрачный свет и резкие тени, так путавшие ее еще минуту назад. Она мгновенно почувствовала свою незащищенность: глаза еще не привыкли к темноте, а света из окон дома было явно недостаточно. Что же делать? Вернуться? А может, сначала попробовать открыть входную дверь и уже потом обойти вокруг?
Опять где-то хрустнула ветка, на этот раз слева.
Она вздрогнула и повернулась в ту сторону.
– Кто здесь?
И опять в ответ она услышала лишь шум деревьев, шорох листьев и океанский прибой. Да еще насмешливое стрекотание сверчков и цикад на пруду где-то по другую сторону улицы.
Судорожно сглотнув, она решила попробовать еще раз.
– Мистер Руди, перестаньте играть со мной в прятки. Это уже не смешно.
Она подождала.
Ничего.
Пожав плечами, она медленно пошла по темной неровной дорожке, стараясь не оступиться. Дважды споткнулась и едва не упала.
Вскоре ее глаза привыкли к ночной темноте, и на чуть более светлом фоне она уже различала казавшиеся угольно-черными силуэты деревьев и кустов. Дорожка из плиток кончилась, и она ступила на еще не совсем затвердевший асфальт недавно проложенной подъездной дороги. Положив руки на бедра, она постояла с минуту, оглядываясь по сторонам.
Так, что дальше?
Найти полицейских Билли Дон, ответила она себе.
Но куда они могли поставить машину? Конечно, не против входа, это ясно: слишком открытое место для тех, кто, хочет оставаться незаметными. Чуть дальше, ближе к концу дороги. Возможно. Да. Стоит начать оттуда.
Изогнутая дугой подъездная дорога была короткой, метров двадцать – двадцать пять.
Эдвина уже почти дошла до конца, когда ей показалось, что здесь кто-то есть, даже почудился тихий смех.
Она остановилась и повернулась. Перед ней возвышался куст. Налетел легкий порыв ветра, и листья тихо зашелестели.
– Мистер Руди? – голос ее дрогнул.
В ответ – лишь вздох ветра. Лишь шорох листьев. Лишь пронзительное стрекотание цикад.
– Я же сказала вам! Перестаньте шутить! Все тихо.
Сердце Эдвины бешено колотилось, ее охватил страх. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так страшно. Он проник в сознание, в кровь, во все тело. Она ощущала его каждой клеточкой.
Ее охватило непреодолимое желание бежать, и в то же время она не понимала, почему возникло такое желание, почему в нее вселился такой ужас. Этому не было логического объяснения. Но страх оставался. Что произошло? Ну, какой-то вскрик, ну, погасло наружное освещение. Захлопнулась входная дверь. Отключился телефон. И все же желание бежать было всепоглощающим. Инстинкт говорил ей, нет – кричал! – об опасности.
Бежать! Бежать немедленно! Пока еще есть возможность!
Нет, твердо сказала она себе. Ты не должна быть трусихой. Ты не позволишь испугать себя. Ты обязана довести начатое дело до конца.
Как ей хотелось увидеть хоть какое-нибудь движение на дороге! После большого шумного города такая уединенность и тишина действовали угнетающе. Как вообще люди могут здесь жить? Ну, если большая семья, достаточно прислуги и друзей… что ж, может быть. Но в одном она была уверена: она бы в таком месте жить не хотела. По крайней мере, одна. И не в этом доме. Нет уж, дорогие мои, большое спасибо.