Плохо быть богатой
Шрифт:
– Значит, опять где-то шлялась… – зло прошипел он. – В чем дело? Дома для тебя дерьмом пахнет? – Железная хватка стала еще жестче.
Она смотрела на него полными боли глазами.
– Мне больно, Змей… – тихо проговорила она.
– Не-ет, это еще не больно… Это еще только начало… – Он усмехнулся, и его лицо приобрело звериное выражение. – А ну, двигайся! – Забыв застегнуть штаны, он потащил ее за собой из комнаты в коридор.
– Пожалуйста, Змей… – взмолилась Ширли. – Дай мне все объяснить…
– Ну нет, сучка, – резко оборвал ее Змей. – Теперь моя очередь объяснять. Я нашел себе другую „старушку",
17
Настроение у Олимпии было и так хуже некуда, а тут еще эти проклятые телефоны! Она успела сделать десять попыток и окончательно выйти из себя, прежде чем пробилась в свой собственный офис. Да и тут пришлось подождать – номер секретарши был занят. Вот это уж совсем непонятно. Не для того она устанавливала у себя на фирме сверхсовременную и сверхдорогую аппаратуру!
– Долли, это я, Олимпия, – проговорила она, когда наконец ей удалось соединиться с секретаршей.
– Какое счастье, что ты еще не ушла!
– Какое счастье, что вы наконец позвонили! – выпалила девушка, запыхавшись. – Телефон звонит, как сумасшедший, а внизу толпа газетчиков и телерепортеров. И все хотят поговорить с вами о Вайяне.
– О Господи! – простонала Олимпия. – Этого следовало ожидать! – Теперь хоть понятно, почему не справлялась аппаратура.
– А что мне им отвечать? – взмолилась Долли. – Уже шестой час, а я просто боюсь выходить. Эти журналисты такие наглые, они мне проходу не дадут!
Олимпия вздохнула:
– Ты им уже что-нибудь объяснила?
– Просто сказала, что вас сейчас нет, но позже вы с ними встретитесь.
– Ну и умница. – Хотя Долли находилась на другом конце города и не могла ее видеть, Олимпия одобрительно кивнула. – Спокойно отправляйся домой, а им говори, что комментариев пока нет. Тогда они быстро отстанут. Но я звоню сейчас по другой причине. Мне нужен телефон Ширли Силверстайн и ее адрес. Я не взяла их с собой.
– Ширли?.. А-а, это та новенькая девушка? Сейчас, минуточку… Где-то здесь у меня под рукой был ее контракт… Ага, вот он. Записываете?
Олимпия уже держала ручку наготове. Быстро записав необходимые данные, она махнула рукой инспектору Кочине: все в порядке, она свои дела почти закончила и через несколько минут будет к его услугам.
Ей пришлось немного подождать. Трубку на том конце, где жила Ширли, подняли только после восьми гудков. Она слышала откуда-то из глубины резкие звуки музыки, скорее напоминавшие металлическое бряцанье оружием на поле брани.
– Ну? – раздался в трубке грубый мужской голос. Олимпия нахмурилась. Сквозь грохот музыки она различала и другие звуки – звуки настоящей борьбы. Так гудит толпа, наблюдая за смертельной схваткой и подстрекая участников.
– Извините, Ширли дома? – спросила Олимпия.
– Шерл? – В трубке помолчали, потом ее собеседник взорвался непристойным хохотом: – Похоже, что дома.
– Мне необходимо поговорить с ней. Она не могла бы подойти к телефону?
– Кое-что, может, и могла бы, но не по телефону… – Мужчина снова грубо захохотал.
– Прошу вас, это очень срочно…
– Да пошла ты в задницу! – вдруг рявкнул голос, и в трубке раздались гудки отбоя. Но прежде чем положить трубку на рычаг, Олимпия успела услышать пронзительный крик откуда-то из глубины дома, где была Ширли. Женский крик. Вопль. Вопль о помощи.
Инспектор Кочина еще и сообразить не успел, что произошло, как Олимпия, никем не остановленная, выскочила из квартиры и бросилась на улицу.
Ширли настороженно переводила взгляд с одного „троглодита" на другого. Слегка съежившись, она приняла классическую оборонительную позицию, резко и быстро оборачиваясь на любой подозрительный звук или шорох, словно попавшее в засаду животное. Они окружили ее стеной – плотной стеной грязных огромных человекоподобных существ.
Один из них внезапно сделал притворный выпад в ее сторону и тут же отпрянул назад. С кошачьей ловкостью Ширли развернулась в его сторону, изготовившись к защите. Острые ноготки пронзили воздух. „Троглодиты" оглушительно захохотали.
– Чего это нам не так? Киска не хочет?.. – крикнул ей другой, и Ширли мгновенно обернулась на голос, взметнув шлейф длинных волос.
– Э-эй, малышка! Готовься! – заорал третий, расстегивая ширинку.
– Послушайте… – Собственный голос удивил Ширли: он звучал сильно и уверенно, в нем не было страха, только угрожающее спокойствие. – Отвалите от меня, и все забудем, идет? Мы же друзья, правда? – Глаза девушки цепко держали под прицелом все сцену.
– Заткни глотку, хватит трепаться! – лениво прозвучал грубый голос. Ширли мгновенно узнала его и метнулась на звук. Голос принадлежал главарю банды Лютому Волку – огромному, с раздутым, как пивная бочка, торсом и толстыми обрубками татуированных рук. Другим, наверное, он быть и не мог: чтобы держать в подчинении эту шайку, нужны крепкие кулаки: подчас приходится и крепко врезать для порядка. – Змей отказался от тебя, теперь ты общая, доходит? Собственность банды.
– Я вовсе не собственность! – Ширли буквально выплюнула эти слова ему в лицо.
– Надейся, как же! Ты знаешь порядок – без хозяина ты достаешься каждому, только успевай подол задирать. Это правило старое, так что не тяни резину. Раздевайся.
– А если я не буду? – Ее подбородок гордо взметнулся вверх.
Стена вокруг нее, казалось, пришла в движение и загудела: слова ее вызвали недовольство.
О нет, подумала Ширли, только сейчас поняв, чем может для нее обернуться ее дерзость. Сказанного уже не воротишь, а это значит, что она бросила вызов авторитету Лютого. Теперь ему нужно доказать свою власть любой ценой. Простить ее – значит, выставить себя слабаком. А с этим он никогда не смирится.
– Раздевайся. Быстро! – тихо повторил Лютый. Гордо выпрямившись, Ширли не сводила глаз с его лица. Затем медленно, с достоинством покачала головой:
– Нет.
Несколько секунд Лютый молча изучал девушку. Банда ждала, посапывая. Круг постепенно сужался.
– Ты не оставила мне выбора. – Лицо Лютого оставалось безучастным, но глаза горели. – Придется действовать силой.
Ширли с ненавистью взглянула на него.
– Ты понимаешь, что это значит, правда, Волк? – холодно спросила она. – Это изнасилование.