Плохой парень
Шрифт:
Эти варварские штучки в спортзале пугают меня. Однажды я растянула запястье, пытаясь изменить величину сопротивления веса на гребаном тренажере, и вы видели все эти различные крепления ремней, веревок и ручек для канатного тренажера? Половина из них похожа на секс-игрушки для лошадей.
Вместо того чтобы заниматься в тренажерном зале, я предпочитаю ежедневные велосипедные прогулки. Кроме того, в данный момент мне действительно не нужно бороться с моей физиологией. Я двадцатисемилетняя женщина, все еще на гребне волны притворного фитнеса, который приходит естественным образом с молодостью и бюджетом учителя на питание. Единственный #выигрыш
Йен говорит, что я слишком строга к себе, но в зеркале я вижу узловатые колени и едва наполненные чашечки В. В хорошие дни я пять футов три дюйма (прим. пер.: примерно 152 см.). Я думаю, что смогу делать покупки в Baby Gap (прим. пер.: Baby Gap — это детская линия одежды американского бренда Gap.).
Когда прихожу в школу (за десять минут до первого звонка), нахожу батончик мюсли рядом с термосом с кофе на моем столе. В спешке, чтобы успеть в школу вовремя, я забываю захватить что-нибудь на завтрак. Я стала настолько предсказуемой, что Йен начал складывать закуски на моем столе и вокруг него. Я могу потянуть любой ящик и найти что-нибудь: орехи, семечки, крекеры с арахисовым маслом. Под моим стулом даже приклеен скотчем Clif Bar (прим. пер.: Clif Bar — протеиновый батончик.). Мой арсенал больше для его же блага, чем для моего. Я самый голодный человек, которого вы когда-либо встречали. Когда уровень сахара в крови падает, я превращаюсь в разрушительную Джину Грей.
Проглатываю батончик мюсли и потягиваю кофе, отправляя короткое сообщение, чтобы поблагодарить Йена, прежде чем ученики начнут заполнять мой класс на первый урок.
СЭМ: ТАЙ на завтрак. Кофе ЗАЖЖЕН.
ЙЕН: Это какая-то новая смесь, купленная на прошлой неделе. Твои ученики снова учат тебя новым словам?
СЭМ: Я слышала это вчера во время дежурства на машине. Я еще не знаю, когда его использовать. Буду докладывать.
— Доброе утро, миссис Абрамс! — поет мой первый ученик.
Это Николас, главный редактор «Оук-Хилл Газетт». Он из тех детей, которые ходят в школу в свитерах. Он очень серьезно относится к моим занятиям журналистикой — даже серьезнее, чем к своей влюбленности в меня, что о чем-то говорит.
Я одариваю его укоризненным взглядом.
— Николас, в последний раз повторяю, мисс Абрамс. Ты же знаешь, что я не замужем.
Он широко улыбается, и его подтяжки мерцают на свету. Для школьной гордости он сделал цветные резинки в чередованием синего и черного цветов.
— Я знаю. Просто мне нравится, как вы это говорите. — Парень неумолим. — И позвольте мне сказать, что оттенок вашего платья очень кстати. Красный цвет почти соответствует вашим волосам. С таким стилем вы в мгновение ока станете миссис.
— Нет, ты не можешь так говорить. Просто сядь.
Теперь в мой класс начинают приходить другие ученики. Николас занимает свое место впереди и в центре, я стараюсь избегать зрительного контакта с ним, как только начинаю свой урок.
У нас с Йеном совершенно разная работа в Оук-Хилл-Хай.
Он — учитель AP Chem II (прим. пер.: AP Chem (Advanced Placement Chemistry) — включает в себя такие разделы, как:
Я всего лишь преподаватель журналистики и координатор персонала «Оук-Хилл Газетт», еженедельной газеты, которую читают ровно пять человек: я, Йен, Николас, мама Николаса и наш директор мистер Пруитт. Все считают, что я попадаю в категорию «если не умеешь, учи», но на самом деле мне нравится моя работа. Преподавание — это весело, и я не создана для реального мира. У непримиримых журналистов не так уж много друзей. Они бросаются в бой, толкают, подталкивают и раскрывают миру важные истории. В колледже мои преподаватели отчитывали меня только за то, что я штамповала «слоеные кусочки». Я восприняла это как комплимент. Кто не любит слоеные вещи? Как бы то ни было, я горжусь «Газетт» и учениками, которые помогают ее вести.
Каждую неделю мы начинаем с «собрания всех сотрудников», как если бы мы являлись настоящей, функционирующей газетой. Студенты выкладывают свои идеи для предложенных историй или рассказывают мне о ходе текущей работы. Почти все воспринимают это всерьез, за исключением нескольких детей, которые искали журналистику для легкой пятерки — что, между прочим, так и есть. Йен говорит, что я слабовольная.
Я разговариваю с одним из тех студентов, которые сейчас относятся ко второй категории. Не думаю, что она сдала хоть одно задание с тех пор, как мы вернулись с рождественских каникул.
— Фиби, ты уже придумала статью для газеты на следующей неделе?
— О, э-э… да. — Она щелкает жвачкой. Я хочу вытащить ее у нее изо рта и воткнуть ей в волосы. — Я, пожалуй, поспрашиваю, не стучат ли уборщики после работы или что-нибудь в этом роде.
— Оставь бедного мистера Франклина в покое. Давай, что у тебя еще есть?
— Ладно, как вам это… Школьные обеды: полезные или вредные?
Внутренне я царапаю глаза. Такого рода разоблачения проводились так много раз, что мы с заведующей нашей школы разработали систему. Я держу студентов подальше от ее кухни, а взамен получаю все, что захочу.
— Там нет никакой истории. Еда здоровая. Мы все это знаем. Что еще.
Раздается несколько смешков. Щеки Фиби пылают румянцем, и она, прищурившись, смотрит на меня. Она раздражена тем, что я вызвала ее перед всем классом.
— Ладно, прекрасно. — Ее тон приобретает дерзкий и жестокий оттенок, какой может быть только у девочки-подростка. — Как насчет того, чтобы я сделала что-нибудь более непристойное? Может быть, статью о незаконной любви между учителями?
Мне так скучно, что я зеваю. Слухи обо мне и Йене — это старые новости. Все полагают, что раз мы лучшие друзья, значит, и встречаемся. Это далеко от истины. Я хочу сказать им «Да, я ЖЕЛАЮ», но точно знаю, что не в его вкусе. Вот четыре раза, когда мне это было разъяснили: