Площадь павших борцов
Шрифт:
– Выезжаю в Москву, на месте все и решим, хотя для моих заводов - дело новое. Но освоим, освоим. Обещаю. Ладно.
В столице Чуянов пробыл недолго, застав Москву как раз в тот период, когда метро уже не работало; среди жителей возникла паника, удиравших на машинах рабочие сворачивали в кювет вместе с машинами, кому-то били морду. На обратном пути в Сталинград секретарь обкома впервые в жизни угодил под бомбежку, а вернувшись, сразу вызвал Воронина:
– Пора отрывать на дворах щели, подвалы очистить под бомбоубежища. Пусть
Новое дело: мука есть, а хлеба нету. Мукомольня и хлебопекарням не хватает тока. Не дают электроэнергии. Зубанова было не узнать высох, почернел, вдобавок еще и зубы болят.
– СталГРЭС рвут на части!
– простонал он.
– Каждый день мучаюсь у щита распределения: кому ток важнее? СТЗ или булочным?
– Танки нужны, как и хлеб.
– О-о-ой, - провыл инженер-энергетик.
– Не вой, - сказал Чуянов.
– Поезжай в Бекетовку там есть такая дивная краля, Клавдия Терентьева, на Плеханова. Видел?
– На кой ляд? До баб ли нам тут? Ой... опять схватило!
– Скажи этой красуле, что я велел тебе зубы вырвать. Она дантистка. А потом и думай - что на Т-34, а что на буханки.
Зубанова через день встретил - тот чуть не плачет:
– Больно было?
– посочувствовал ему Чуянов.
– Лучше бы ее не видеть! Влюбился, как последний дурак.
– В кого влюбился?
– Да вот в эту... которая зуб вытащила.
– Мое дело сторона. Я тебе не сват. Сам разбирайся...
Были первые дни ноября. Вдруг на СТЗ не стало деталей для танков, которые всегда поставлял Тульский завод. Чуянов позвонил Жаворонкову.
– А его нету, - отвечали из Тулы.
– Он с утра взял автомат и выехал на передовую, чтобы отстреливаться, А у вас какое к нему дело?
Чуянов вкратце объяснил.
– Мама дорогая!
– удивились туляки.
– Да у нас тут Гудериан под самым боком. Вот, погодите, отгоним от Тулы и дадим детали. У вас-то тихо?
– Тихо, - ответил Чуянов...
В день, когда пришло известие, что наши войска оставили Курск, Алексей Семенович выехал на СТЗ, чтобы проследить за отгрузкой танков - для обороны столицы. СТЗ был окружен высоченным забором, вдоль него бегали громадные сторожевые овчарки. Начальник охраны завода предупредил:
– Только ближе не подходите - вмиг разорвут. Объект секретный. Тут один тип хотел поживиться, одни пуговицы остались...
Чуянов испытывать судьбу и не собирался. Слишком ж страшны были громадные пасти псов с ощеренными клыками, служившие верной порукой тому, что ни один лазутчик не осмелится сигать сюда через забор. Около полудня Чуянова разыскали в цехах, велели скорее бежать в кабинет директора СТЗ.
– А кому там я понадобился?
– На проводе сам... товарищ Сталин.
Чуянова удивило, что Сталин разговаривал спокойно:
–
Чуянов ответил, что триста пушек он уже велел переделать в зенитные орудия, нужные для ПВО на переправах через Волгу.
– А разве вас бомбят?
– спросил Сталин.
– Нет, товарищ Сталин. Но какие-то самолеты летают.
– Хорошо, - произнес Сталин.
– А с нашими ротозеями из Артуправления, забывшими, где посеяли целый эшелон пушек, я разберусь в Москве уже сам... по-отечески!
Чуянов закончил разговор и перевел дух с таким облегчением, с каким, бывало, в юности сваливал мешок на пристани.
– По-отечески, - сказал он про себя.
– Не завидую я теперь всем тем, кому он отцом доведется. Это уж точно...
Утром 7 ноября репродукторы на площади Павших Борцов транслировали из Москвы парад, разнося по всему миру грохот солдатских сапог по брусчатке. Прямо с парада войска уходили на передовую, и это как-то окрыляло, а многие женщины даже плакали, услышав по радио звуки марша "Прощание славянки". Дедушка дома тоже прослезился:
– Давно эфтакой музыки не слыхивали, все эти да "нас побить-побить хотели..." Минина да помянули. Чай, от вашего, яти его мать, интырцанала одни ошметки остались. Чего доброго, церкву откроют. Хоть помолиться бы нам, православным, перед смертью дозволили.
– Открою, - мрачно ответил Чуянов деду.
* * *
В конце ноября Чуянов созвонился с Ростовом, к телефону подошел секретарь Ростовского обкома Двинский:
– Рейхенау жмет... танки. Боюсь, не удержаться.
– Держитесь. Я еще позвоню... завтра! Слышишь? На следующий день из Ростова звонила уже секретарша.
– Помогите... не знаю, что делать!
– кричала она.
– Никого уже нет, я одна. А тут такое творится.
– Где Двинский? Дай его... срочно!
– Да все убежали. Одна ведь я! А тут по комнатам немцы шляются. Хохочут. На губных гармошках наши песни играют...
С юга - от Ростова - повалили на Сталинград эшелоны - раненые. Врачей не хватало. Медикаменты - на вес золота. Кошмар какой-то! Банно-прачечный комбинат был не в силах обслужить поток исстрадавшихся людей ампутированных, искалеченных и обожженных. Алексей Семенович распорядился:
– Банщикам работать в три смены.
– А когда у них было меньше? Вот мыла-то где взять?
– Не знаю, - честно признался Чуянов.
– Найдите. Средь дня заскочил домой пообедать, опять звонок.
– Откуда говорят?
– Из зоопарка.
– Чего вам от меня понадобилось?
– Слониху Нелли кормить надо.
– А что слоны едят?
– Не знаем, как в странах капитала, - отвечали Чуянову, - а советские слоны едят много.
Чуянову хотелось обложить говорившую "дурой":