Площадь павших борцов
Шрифт:
– Вот оно что! Заправляют баки горючим.
На смену опустошенным авиацистернам прилетали другие, быстро перекачивали горючее из фюзеляжей в танковые баки, и так продолжалось несколько раз - при строгом соблюдении хронометража по времени, в порядке распределения горючего по часовой стрелке. Было видно, что у немцев эта операция четко отработана еще на маневрах. Наконец, вспыхнула сигнальная ракета, и танки, мощно содрогая поверхность истерзанной ими земли, колоннами развернулись в степные пространства... Корженевский и Петров долго не могли опомниться, потрясенные всем увиденным.
– Как в романах Уэллса, - сказал лейтенант.
–
– Куда?
– поднялся Петров, отряхиваясь.
– Хоть один из нас, - отвечал офицер, должен непременно остаться в живых, чтобы сообщить своим о том, что мы случайно здесь увидели... вблизи Краматорска!
Разведка нашей 9-й армии подтвердила рассказ окруженцев. О группировании танков Клейста к югу от Славянска напомнили вышестоящему командованию. В "Истории второй мировой войны" сказано:
"Однако ни командующий Южным фронтом генерал Р. Я. Малиновский, ни главнокомандующий войсками юго-западного направления маршал С. К. Тимошенко не приняли во внимание своевременный доклад... об угрожающей опасности".
Неудачи в войнах всегда неизбежны, но их нельзя оправдать, если они возникли по безалаберности людей, которым доверено ведение войны. Это явное пренебрежение к противнику послужило трагической людней к роковым поворотам в мае 1942 года.
На генерала А. И. Родимцева, будущего героя Сталинградской битвы, в эти весенние дни произвели сильное впечатление слова рассуждавшего в окопе молодого комбата:
– Война - штука простецкая! Философии тут надо. Только научись тому, как нельзя воевать, и тогда будешь воевать как надо. Вот и вся премудрость!
* * *
Если сделать "короткое замыкание" в напряженной сети логических событий, то мы увидим, что судьбы двух битв - за Сталинград и Кавказ - были зависимы от битвы за Харьков, а судьба Харькова зависела от обстановки в Крыму...
Начиная с января 1942 года Керченский полуостров и город Феодосию занимали наши войска, которые сковывали немецкие армии Эриха фон Манштейна, который штурмовал Севастополь, действуя с оглядкой назад: постоянно следовало ожидать удара со стороны Керчи - и тогда, может быть, придется оставить штурм города и вообще убираться из Крыма. Мало того! Гитлер не мог начать летом наступление на Кавказ, ибо эта мощная русская армия могла угрожать тылам вермахта и тем же танкам Клейста, способная устроить немцам котел - подобный тому, что сейчас клокотал и кипел под Демянском...
Стыдно писать! Пожалуй, нигде не было собрано столько людей и боевой техники, как на этом узеньком Керченском перешейке; плацдарм был забит людьми, отчего, как говорится, и плюнуть-то было некуда.
– Вот и хорошо, - говорил Мехлис.
– Пусть враг убедится в несокрушимой мощи сталинского удара.
Всей этой оравой командовал слабохарактерный генерал Дмитрий Тимофеевич Козлов, и Лев Захарович Мехлис состоял при нем представителем Ставки; бедного генерала Мехлис попросту запугал и задергал придирками. Что ни скажет Козлов, Мехлис во всем подозревал "вражеские происки". Весь перешеек-то в тридцать два километра по фронту, а Мехлис завел громоздкие канцелярии и даже... даже курсы по ускоренному обучению командного состава. А дармоедов-то сколько! Но все при деле. Кого ни спроси, каждый "исполняет поручение начальства".
Да, повторяю, писать стыдно!
Неслыханное дело!
– на фронте возникли сразу два штаба; свой
– Что вы мне тут талдычите!
– кричал Мехлис на военных (к их несчастью, подчиненных ему).
– Вы изложите все четко на бумаге с приложением печати и чтобы вашу подпись удостоверил секретарь парторганизации. Вот тогда и будем разговаривать.
Абсолютный профан в военных делах, Лев Захарович запретил бойцам отрывать даже окопы и траншеи.
– Вам бы только в земле отсидеться, трусы!
– оскорблял он людей. Окапывание подрывает наступательный дух красного бойца, а большевик должен смело глядеть в лицо смерти!
Всю тяжелую артиллерию, которой сам Господь Бог велел торчать в тылу, Мехлис выдвинул на самый передний край фронта. Дивизия есть дивизия, а Мехлис держал их кучей, не разрешая растягиваться, теснил солдат одного к одному, как жильцов в коммунальной квартире, и дивизия занимала фронт на "пятачке" в 500 метров, а Козлов боялся вмешиваться:
– Погубит он всех нас, но... что делать? Кому жаловаться? Тронь это дерьмо, так оно тут же завоняет.
1937 год с его кошмарными страхами витал над Керченским полуостровом, и положение Козлова я понимаю. Во все времена, во всех войнах России русские генералы, не согласные с высшим начальством, сразу подавали в отставку, и за это их уважали! Но теперь-то времена иные: попробуй Козлов заикнуться об отставке или несогласии с Мехлисом, он был бы сразу уничтожен - как "изменник". Сталин знал, что Козлов задерган Мехлисом, но верил не генералу Козлову, а партайгеноссе Льву Захаровичу:
– Товарищ Мехлис не подведет. Хороший товарищ! Когда он был редактором "Правды", там у него одну правду писали...
Сколько у нас писали об этом мерзостном человеке, и хоть бы один автор сказал о Мехлисе доброе слово - нет, никто не сказал. Да, чужих жизней Мехлис никогда не щадил, стрелял людей направо и налево, словно это не люди, а мухи. Но свою-то голову он берег... еще как берег! Стоило над плацдармом появиться вражескому самолету, и Мехлис сразу поднимал в небо не только эскадрильи истребителей, но иногда целые авиаполки. Маршал авиации Н. С. Скрипко писал, что едино лишь для безопасности самого представителя Ставки "авиация фронта быстро выработала моторесурсы, а когда действительно потребовалось летать в полную силу многие истребители не могли подняться..." Голова незабвенного Льва Захаровича обошлась нам в 400 самолетов!
Конечно, Москва не за тем собрала большие силы, чтобы они там топтались на одном месте и пожирали казенную кашу. Ставка не раз толкала Крымскую армию в наступление, чтобы рванулась в глубину Крыма, чтобы выручила израненный Севастополь, чтобы взяла Перекоп и захлопнула крышку котла, в котором армия Манштейна и погибла бы... Только в апреле Мехлис с Козловым начали наступать, но так бестолково, что все атаки оказались бесполезны. Солдаты даже не знали, как наступать за огневым валом, не умели атаковать следом за танками. Радиосвязь бездействовала - штабы, как в гражданскую войну, полагались на телефоны, а если и телефон отказывал, они рассылали ординарцев;