Плоть и кости
Шрифт:
— Мне надо отвлечься, — признался он.
— Что ж, когда мир превратился в одну огромную закусочную, папа посадил меня в машину, и мы отправились на северо-запад. Проехали Джефферсон-Сити, штат Миссури, а затем электромагнитный импульс погубил машину. После этого мы присоединились к группе беженцев, спасавшихся от мертвецов. Больше я ничего об этом не помню. Все как в тумане. Мы все время бежали, все время прятались и все время хотели есть. Люди появлялись и исчезали. Затем мы повстречались с группой побольше, и когда те узнали, что папа врач, стали охранять его. И меня тоже. Отец все время пытался добраться до Топики, где, как он знал, в последнее время жила моя мать. И она действительно оказалась там и была жива.
Ева прильнула к Чонгу, продолжая сосать большой палец. Чонга беспокоило, что девочка совсем не разговаривала. После пробуждения, она произнесла всего пару фраз и теперь молчала. Это было очень печально.
— Святой Джон заявил, что это настоящее чудо, что мама нашла меня, — продолжала Бунтарка, — и утверждал, что я особенная. Типа святая. — Она горько усмехнулась: — Это я-то. Да уж.
— Церковь Тьмы, — спросил Чонг, — это жнецы?
Она кивнула:
— Но так они стали называть себя намного позже. А пока из меня готовили бойца. Святой Джон отлично знает, как можно причинить вред. Грязные приемы. С использованием рук, ног, кинжалов, веревок для удушения. Он обучал меня этим премудростям, и я была лучшей ученицей. Какая молодец. — Она коснулась гладко выбритого черепа. — Сначала мы побрились в медицинских целях, столкнувшись с нашествием вшей. Насекомые не давали спокойно жить. Их невозможно было смыть, невозможно было избавиться от них. И тогда папа предложил побриться наголо. Это сработало. Но в это время кому-то взбрело в голову сделать татуировку на черепе. Не помню, кто это начал, но вскоре все в Церкви Тьмы последовали его примеру. И святой Джон тоже. Он сказал, что это знак нашей преданности богу. Что-то в этом роде.
— А почему ты снова не отрастила волосы?
Она провела кончиками пальцев по голове.
— Я пыталась, но они перестали нормально расти. Торчат в разные стороны ужасными клочками. Кроме того, жнецы в ярости от того, что я ношу их метку, хотя предала их. И мамочка тоже ужасно бесится.
— Твоя мама по-прежнему с ними?
— Моя дорогая мамуля, — желчно произнесла Бунтарка, — важная святая шишка в этой Церкви Тьмы. Величает себя матушкой Розой. И она единственная, кто не сделал татуировку на голове. Она снова отрастила волосы, а святой Джон обернул все так, будто это особая привилегия, доступная лишь ей. Не стоит вдаваться в подробности, это не особенно приятно. И не имеет смысла.
— Почему ты ушла?
— Я поумнела, — ответила она. — На меня снизошло нечто вроде «озарения». На тот момент мне было четырнадцать, и я возглавляла свой собственный отряд жнецов. Он состоял из девчонок, дочерей избранного круга жнецов. Мы собирались напасть на небольшой, окруженный стеной городок в Айдахо. И знаешь, я даже названия его не вспомню. В ночь перед налетом я отправилась в разведку с двумя другими девчонками и неожиданно услышала какие-то звуки, доносившиеся из-за стены.
— И что это было? — спросил Чонг.
— Ничего особенного, просто женщина пела колыбельную ребенку. — Она умолкла, словно на миг вернулась в прошлое. — Я забралась на дерево, чтобы заглянуть за стену. Сторожа не обращают внимания на деревья, потому что серые люди не способны по ним лазать.
Чонг кивнул.
— Я заглянула в освещенное окно и увидела девушку лет двадцати, которая держала на руках младенца, покачиваясь в кресле. На столе горела свеча. Это была самая странная картина, какую я когда-либо видела. Эта женщина выглядела такой… счастливой. У нее был ребенок, и она жила в безопасном городе, где на улицах звучала музыка, и слышался смех. За городскими стенами бродили монстры, а весь мир провалился в тартарары, но она укачивала своего малыша, напевая песенку.
— И что произошло дальше?
Бунтарка
— Когда я пришла сообщить о том, что видела… я не смогла сказать правду. Просто не смогла. И солгала. Наплела, что в городе полно вооруженных людей, у которых навалом оружия, и все такое. Сказала, что если мы туда сунемся, то нам точно крышка.
— И они поверили?
Она взглянула на Еву и печально улыбнулась:
— Нет. У святого Джона были и другие разведчики, которые донесли, что город охраняют только от серых людей.
— И что потом?
— Они ворвались в город и всех убили. Всех до единого — мужчин, женщин и детей. Святой Джон послал своего прихвостня, брата Питера, притащить меня на допрос, но я поняла, что дело добром не кончится, и сделала ноги. Ушла до рассвета. Ускользнула от них.
— И они позволили тебе уйти?
— Позволили? Нет. Мне пришлось подпортить несколько физиономий, прежде чем скрыться. — Она снова шмыгнула носом. — Чуть позже я примкнула к шайке мусорщиков. Они и дали мне это прозвище. Бунтарка. Я делала много плохих вещей и частенько устраивала большой переполох. А потом я серьезно заболела, и один странствующий монах отвел меня в место под названием Убежище. И там меня вылечили. Они хотели, чтобы я осталась, но я ускользнула оттуда так же, как из лагеря мамочки. Но на этот раз никому не причинила вреда. После этого я продолжила болтаться по округе, ввязываясь в неприятности. Но… год назад я случайно встретилась с группой беженцев, спасавшихся от жнецов. Я помогла им ускользнуть, но среди них было много больных и раненых, в том числе детей, и я отвела их в Убежище. Оставила у входа и смылась. И потом делала так еще несколько раз. Ребята из Убежища не возражают, когда к ним обращаются за помощью, но не любят, когда люди уходят. Думаю, если бы им представилась возможность, они накинули бы на меня поводок. Но я не даю им такого шанса. Привожу людей и сразу исчезаю. Именно так я пыталась поступить с группой Картера. Знаешь, я в какой-то мере стала считать это своим призванием.
— Почему?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Возможно, это что-то вроде искупления.
— Но… те плохие вещи, которые ты совершала, когда жила со жнецами, это не твоя вина. Ты не понимала, что творишь, а когда поняла, сбежала от них.
— Возможно. Но от этого мне не легче.
Она ласково погладила Еву по голове.
— До меня дошли слухи, что жнецы собираются напасть на ее город. Он назывался Тритопс. Я несколько раз бывала там с мусорщиками. И жили там хорошие люди, поэтому я попыталась опередить жнецов, чтобы предупредить жителей, но опоздала на несколько часов. И мне оставалось только предложить выжившим отправиться со мной в Убежище.
— Ты кое-что забыла, — сказал Чонг. — Что произошло с твоим отцом?
Она покачала головой:
— Не знаю. Святой Джон и мама сказали, что он ушел как-то ночью. Просто собрался и ушел неизвестно куда… Но я им не верю. Думаю, они его убили.
— Зачем?
Бунтарка мрачно взглянула на него:
— Когда ты возглавляешь церковь, которая зиждется на уничтожении всего живого, зачем тебе врач? Обучаясь в медицинском институте, папа давал клятву, его призванием было спасение людей. Поэтому они избавились от него.
— Мне жаль, — сказал Чонг, и это была правда. — Тебе должно быть… одиноко.
— Что ж, это же конец света, не так ли? Всем нелегко.
Чонг горько улыбнулся:
— Да, я это понимаю.
Несколько мгновений Бунтарка задумчиво смотрела на него.
— Я мало смыслю в медицине, — призналась она, — умею лишь перебинтовать поврежденную ногу, или зашить рану, или извлечь обычную стрелу. Но дело в том, что я знаю, где нам могут помочь.
— Помочь? Да ладно, Бунтарка, мы оба знаем, чем это закончится. Мне будет все хуже и хуже, а потом я умру. Других вариантов нет. Все заразившиеся умирают.