Плоть и кости
Шрифт:
— Но он погиб!
Бенни наклонился вперед и прижался лбом ко лбу Никс.
— Он погиб, Никс, но ты его не убивала и я тоже. Хотя почти каждую ночь я думал об этом. Вспоминал обо всем, что сделал неправильно, и что если бы я поступил иначе, мы бы с тобой не оказались в Геймленде. И тоже казнил и изводил себя. Но мы не убивали Тома. Это сделали плохие люди. Проповедник Джек убил Тома выстрелом в спину, и это правда.
Никс шмыгнула носом, но промолчала.
— Никс… что бы сказал Том, если бы услышал этот разговор?
Она
— Нет… скажи мне, — настаивал Бенни.
Она выпрямилась и вытерла слезы.
— Он… он бы сказал то же, что и ты. Что проповедник Джек…
— Верно. Проповедник Джек. Плохой человек, который творил ужасные вещи.
Никс бросила взгляд на разбитые окна.
— А теперь на нашем пути повстречались святой Джон и матушка Роза. Неужели только это и осталось в мире, Бенни? Только порок и зло?
Бенни уже собирался произнести какую-нибудь утешительную ложь. Но сейчас было не время успокаивать Никс.
— Не знаю, — честно ответил он.
В ее глазах застыла паника, но она улыбалась.
— Я не знаю, что еще здесь есть, — сказал Бенни, — но не верю, что не осталось ничего хорошего. И не поверю. Мы встретили Еву, Никс. И у нее есть семья.
— Которая пыталась нас убить.
— Нет. Мне больше так не кажется. Подумай об этом. Они были вне себя от беспокойства за Еву, а потом вдруг нашли ее у нас. Мы для них — незнакомцы, чужие люди. И я не сомневаюсь, что в этот момент как раз спасались бегством. Увидели нас и в ужасе решили, что мы жнецы. На их месте мы тоже могли ошибиться. Но взгляни на это по-другому — они спасались от злодеев. Они не жнецы. Они были готовы убить любого, лишь бы защитить свою маленькую дочку. О чем это тебе говорит? И еще все эти разговоры об Убежище. Несмотря на то что говорила матушка Роза и остальные психи, мне совсем не кажется, что это место тянет на оплот зла, тебе так не кажется?
— Да, — с сомнением в голосе призналась Никс.
— Да, — согласился он. — А еще те люди, что летели в самолете. Это были ученые, которые изучали вирус и, возможно, могли изобрести вакцину от болезни. И это тоже никак не вяжется со злом.
— Да.
— Американское Государство, — произнес Бенни, желая услышать, как звучат эти слова, а затем одобрительно кивнул. — Мы сейчас соберем эти бумаги, осмотрим другую часть самолета, а затем отправимся на поиски Лайлы и Чонга.
— И что потом?
— Я пока еще думаю над этим, — признался он.
Они некоторое время смотрели друг на друга.
— Я люблю тебя, Бенни, — сказала она.
— И я тоже люблю тебя.
— Хотя я и ненормальная?
— Будто я нормальный? Я ведь слышу голоса, ты не забыла? — И он улыбнулся ей.
Никс негодующе покачала головой, но улыбнулась в ответ.
69
Бунтарка помогла Чонгу встать, поддерживая его, когда тот сделал пару нетвердых шагов. Ева безмолвно, словно призрак, двинулась следом. Она старалась не отставать,
Чонг настоял на том, чтобы забрать с собой колчан со стрелами и лук.
— Зачем?
— Ну, — ответил он слабым голосом. — Я могу стрелять. Я неплохо стреляю. И… если в Убежище есть врачи, то, возможно, они захотят изучить вещество, которым смазаны наконечники.
— Хорошо, — согласилась Бунтарка, помогая ему перекинуть лук и колчан через плечо. — Как себя чувствуешь?
— Бывало и лучше, — признался он. — Ноги ведут себя странно, словно они затекли, но я не чувствую покалывания. И еще рана от стрелы почти не болит.
— О.
— Да, — сухо откликнулся он, — но я уверен, что это плохой признак.
Они медленно дошли до двери. С каждым шагом Чонг ощущал, что равновесие постепенно восстанавливается, но это мало его радовало. Скорее всего, улучшения не произошло, а он просто приспособился к своему новому состоянию.
— Не знаю, захочется ли тебе услышать эту историю, — сказала Бунтарка, — но я знаю одного парня, который заразился серой чумой и не умер.
Чонг повернул голову и уставился на нее:
— Думаю, я очень хочу послушать эту историю.
На ее лице промелькнула грусть.
— Что ж… для него все сложилось не слишком хорошо.
— И все же расскажи.
Они вышли из лачуги и направились к квадроциклу.
Бунтарка втянула воздух сквозь зубы.
— Ну, — неохотно начала она, — был один парень по имени Гирам, который когда-то выращивал кукурузу, а потом стал охотником, предлагая свою добычу в небольших поселениях. Он выезжал на охоту в фургоне, облицованном листовым железом, а его лошади были защищены попонами, сделанными из грубой кожи, утыканной автомобильными номерными знаками. Он убивал оленя или другого зверя, а затем возвращался в поселение и продавал мясо прямо из фургона. И вот однажды он вернулся в очень скверном состоянии.
— Как я?
Она взглянула на него и слабо улыбнулась:
— Приблизительно.
— И что произошло?
— Ну, оказалось, что он попробовал ногу дикого барашка, которого застрелил на охоте. После этого он заболел. Гирам попросил папу осмотреть его, и папа потребовал, чтобы он показал ему остатки туши того самого барашка. — Она умолкла, помогая Чонгу забраться на квадроцикл. Здесь не было ремня безопасности, но она привязала его веревкой, которая нашлась в сумке для снаряжения.
Усевшись, он сказал:
— Кажется, я догадываюсь, что обнаружил твой отец, осмотрев остатки туши.
Бунтарка кивнула:
— На плече барашка виднелся крохотный укус. Рана не серьезная, но все же это был укус. Судя по всему, после укуса мертвеца барашку удалось сбежать. Тогда-то его и подстрелил Гирам.
— И что же произошло с Гирамом?
— Это самая забавная часть истории. Я имею в виду…
— Забавная — значит странная, а не смешная. Я уже понял.
Она кивнула: