Плоть и кровь
Шрифт:
Хамид очень ровным голосом ответил:
— Да, это так. Но сто миллионов арабов этого не знают.
— Израильтяне! Это просто звери! Мы были беззащитны, но их это не остановило!
— Если верить радио, вчера мы одержали крупную победу, — возразил Хамид. — Взорвали в Тель-Авиве школьный автобус с тридцатью учениками. Полагаю, сегодняшним налетом они хотели выразить свое отношение.
— Братство право, — кипятилась Лейла. — Единственный способ остановить этих скотов — уничтожить их всех до одного!
Хамид помолчал, затем достал сигарету и закурил, выпуская из ноздрей дым.
— Слушай, малышка, давай-ка уберемся отсюда. Нечего нам тут делать, а путь впереди неблизкий.
— Может, задержимся, чтобы предать их земле?
Он махнул рукой куда-то назад. Лейла обернулась и увидела мужчин, рывшихся в обломках.
— Смотри. Сейчас они заняты поисками всего, что только можно найти. Потом они будут драться за это между собой, а после этого ты останешься единственным трофеем, за который еще можно будет драться. Ты единственная оставшаяся в живых женщина.
Она на мгновение лишилась дара речи.
— Не думаю, — продолжал Хамид, — что твое горячее желание утешать товарищей по оружию простирается на двадцать-тридцать человек сразу.
— А ты не думаешь, что они пустятся за нами в погоню?
Сириец наклонился и поднял что-то, лежавшее возле его ног. Лейла впервые заметила, что он держит в руках автомат, а к ремню пристегнута кобура.
— Ты ждал того, что случилось?
Хамид пожал плечами.
— Я — профессионал. Оружие было спрятано под скамейкой, и я первым делом схватил его, когда поднялась паника и все начали прыгать вниз. У меня было предчувствие. Говорил же тебе: тринадцать—несчастливое число!
—
ГЛАВА IX
Бейдр наблюдал за тем, как Джордана пересекает комнату. Он был доволен своим решением. Джордана обладала тактом, которого недоставало ему самому. Сейчас она сердечно прощалась с четой Хатчинсонов. Ей удалось произвести хорошее впечатление на жен, а это, несомненно, скажется на отношении к нему банкиров. Теперь они—одна команда.
Несомненно, сыграло роль и его новое предложение насчет дележа прибыли. Пятнадцать процентов будет распределяться между служащими, при этом основной капитал должен оставаться неприкосновенным. Всех этих людей роднило одно общее свойство — алчность.
К нему подошел Джо Хатчинсон.
— Я рад, что мы встретились, — приветливым тоном истинного калифорнийца проговорил он. — Когда ведешь с кем-нибудь дела, крайне важно знать, что этот человек разделяет твои взгляды.
— У меня то же ощущение, — ответил Бейдр.
— Девочки прекрасно поладили, — Хатчинсон посмотрел на свою жену. — Ваша супруга пригласила Долли следующим летом погостить у нее на юге Франции.
— Вот и замечательно, — улыбнулся Бейдр. — Вы тоже приезжайте. Будет очень весело.
Калифорниец подмигнул.
— Мне приходилось слышать о француженках. Это правда, что они купаются без бюстгальтеров?
— На некоторых пляжах.
— Обязательно приеду. С самого начала войны не был в Европе. Потом меня подбили в Северной Африке. Единственные женщины, которых я там встречал, были грязные шлюхи. Уважающий себя джентльмен не стал бы с ними якшаться. Еще подцепишь гонорею, или какой — нибудь ниггер с перышком подстережет тебя в темной аллее.
По-видимому, Хатчинсон не отдавал себе отчета в том, что говорит о родных местах Бейдра. Стоявший перед ним человек никак не ассоциировался для него с туземцами.
— Тяжелые были времена, — дипломатично заметил Бейдр.
— В вашей семье кто-нибудь воевал?
— Нет. Наша страна очень маленькая, и, скорее всего, никто не счел бы ее заслуживающей внимания.
Бейдр умолчал о том, что принц Фейяд заключил договор, по которому, в случае победы Германии, его род стал бы контролировать все нефтяные месторождения Ближнего Востока.
— Как вы думаете, — не отставал американец, — будет Новая война на Ближнем Востоке?
Бейдр посмотрел ему прямо в глаза.
— Вы можете только гадать — так же, как и я.
— Ну что ж, если это все-таки произойдет, вы поддадите им жару. Давно пора поставить евреев на место.
— У нас не слишком много евреев среди клиентов, да? — осведомился Бейдр.
— Нет, сэр, — выразительно заявил банкир. — Мы их не очень-то приваживаем.
— Поэтому мы и расторгли соглашение по Ранчо дель-Соль? Потому что некоторые директора — евреи?
— Вот именно. Они хотели сотрудничать с сионистскими банками Лос-Анджелеса.
— Мне просто интересно. Кто-то сказал, будто нам специально сбивали цену. Лос-Анджелес ссудил их по номиналу, а мы вроде бы запросили полтора пункта сверху.
— Евреи намеренно подставили нам ножку, — подтвердил Хатчинсон.
— В следующий раз вы им подставите. Я хочу, чтобы наш банк стал конкурентоспособным. Это единственный способ привлечь солидных предпринимателей.
— Даже евреев?
Голос Бейдра утратил всякое выражение.
— Не следует смешивать разные вещи. Мы говорили о долларах. Долларах США. Та сделка могла принести нам два миллиона за три года. Даже если снизить процентные ставки на полпункта, все равно остается полтора миллиона. Это тоже деньги, которые мне бы не хотелось упустить.
— Но сионисты продолжали бы сбивать цену.
— Возможно, — ответил Бейдр. — Тогда мы могли бы дать понять, что отныне являемся равноправными финансистами.