Плутоний для «Иисуса»
Шрифт:
За другой дверью шумели. Там был зал.
Марк выглянул. Регулируемая суматоха в зале очень напоминала эвакуацию. Да, по сути, так оно и было. Часть послушников увязывала нехитрый скарб вместе с одеялами и матрасами в пестрые беженские узлы.
Майер посмотрел налево. Та дверь со звонком, в которую монахи их так и не пустили, теперь была открыта. Монахи и послушники в рясах выносили оттуда картонные коробки и складывали ярусом посередине зала. Один из монахов, по виду как будто тот, что сегодня весь день отворял двери то Майеру, то Величко, стоял в двух шагах спиной к Марку и покрикивал:
— Быстрее! Быстрее!..
Японцев видно не было. Наверное, работали внутри секретной комнаты. Возле неровной пирамиды из коробок стояли две канистры. Марк догадался: коробки собираются поджечь и в суматохе пожара смыться. Следовало спешно что-то предпринять. Как ни крути, придется ломать грешникам кайф, решил он и вернулся к двери в места общего пользования. Прильнул к щели между дверной коробкой и дверью ухом, послушал. Тихо, только журчит вода да струя звонко разбивается о дно раковины. Не придется вмешиваться в личную жизнь, тем лучше.
Марк открыл дверь, юркнул внутрь и тут же закрыл ее спиной. Оба, и парень и девчонка с синюшным цветом лица, торчали в умывальной.
— Ручонки вверх! — гаркнул Марк.
Они, вздрогнув, повернулись к нему и послушно подняли руки. Майеру показалось, что на их лицах не отразилось ничего — ни страха, ни тем более радости. Постные, унылые хари, как будто они не любовью занимались, а любимую собачку схоронили.
— Ты монах? — спросил Марк у парня.
Тот облизнул пересохшие губы, ответил:
— Не… послушник…
— Малая! Иди до него!
— Куда? — вылупила та огромные на худом лице глаза.
— К нему, говорю!
Девушка подошла к партнеру, остановилась, вопросительно глядя на вооруженного незнакомца.
— Снимай с него эти священные манатки! И не бросай, а повесь аккуратно вон там на гвоздик.
Когда парень остался в тонком свитере и джинсах, Марк выдал следующий приказ:
— Теперь, малая, отойди от него на три шага и отвечайте оба на такой вопрос: веруете в своего батьку Като?
— Веруем! — твердо, самоотверженно, почти в один голос заявили они.
Марк пожал плечами:
— Тогда не обессудьте, придется пройти в номера! К стульчакам — шагом марш!
С кабинками повезло. Они были изолированные, с задвижками как с внутренней, так и с наружной стороны.
Марк загнал их в разные кабинки, предупредил:
— Сидите пятнадцать минут, потом начинайте вопить или выламывать дверь! Вякнете раньше времени — пристрелю! Ясно?
Оба молча кивнули.
Быстро напялив на себя балахон-кимоно, Марк подошел к двери, ведущей в зал, посмотрел в щелку. Монах-надсмотрщик стоял в той же позиции и так же подгонял носильщиков.
Капитан выскользнул из темного коридора в полутемный зал и сначала легонько побежал в противоположную от надсмотрщика сторону. Обогнув толпу младших послушников, толпившихся возле окон, он оказался с той стороны сваленных в кучу коробок, где надсмотрщик не мог его видеть. Коробки носили всего шесть послушников, а значит, еще одним носильщиком не примажешься — сразу вычислят. Придется рискнуть.
Марк пальцем провел по верху одной из коробок — запакована. Качнул ее — явно не пустая, но и не очень тяжелая. Прихватил парочку и по тому же кругу помчался обратно, стараясь держаться между стеной и толпой послушников. Оставалась самая опасная прямая — от угла стены до двери. Расстояние смешное — метров пятнадцать, но надсмотрщику, пожелай он оглянуться, ничто уже не помешает увидеть лазутчика во всей его красе.
И бежал Марк вроде неслышно ступая, но по закону подлости монах, почуяв или скорее услышав что-то, настороженно оглянулся и замер на мгновение, увидев, как некто с двумя коробками скрывается за дверью. К счастью, Марк успел заметить, что обнаружен. Он не побежал дальше, положил коробки у стены в темном коридорчике, а сам притаился с той стороны, которую прикрывала дверь, когда ее открывали.
Монах рывком распахнул ее, чахлый снопик света лег слегка наискосок на серо-коричневый пол. Стала видна дверь в пищеблок, но та сторона, где прятался Майер, оставалась в тени.
— Кто здесь?! — рявкнул монах, стоя на пороге. — Выходи!
Марк немного помедлил, хотел убедиться, что у противника нет оружия. Скорее всего не было, для тех несчастных, с которыми ему приходилось иметь дело, достаточно было и палки. Вот он похлопывает ею по ладони, намекая на то, что ждет ослушника, если тот сейчас же не явится с повинной. Не дождется, все равно войдет, надо же забрать назад коробки.
Монах вошел, хотя и осторожно, всего на шаг. Теперь надо, чтобы он бросился в атаку. Тогда с ним будет интересно. Марк сделал быстрый шаг влево и вперед от стены.
Монах уловил это движение и с невиданной для его габаритов резвостью бросился на Марка, занеся над головой палку на манер того, как держат деревянный меч боккэн японские фехтовальщики.
Марк на мгновение замер, словно оцепенев от испуга, а когда палка стала стремительно опускаться ему на голову, еще стремительней шагнул вперед в сторону, мягко перехватил руку с палкой, второй рукой захватил голову монаха и шагнул по дуге назад, уволакивая за собой нападающего при помощи его же силы. А когда через мгновение монах инстинктивно попытался остановиться, выпрямиться, уйти из-под власти непонятного завихрения, Марк тут же шагнул вперед, толкая противника как раз туда, куда он стремился. Ноги монаха оторвались от пола, он тяжело грохнулся на твердую поверхность, не успев от удивления сгруппироваться, и с глухим стуком ударился о грязные, но твердые доски затылком.
Марк выждал несколько мгновений — монах не шевелился. Тогда, взяв за ноги грузное тело, капитан затащил его в пищеблок, связал шнурками от кроссовок руки и ноги, а подолом рясы заткнул рот. После этого Марк взял коробки, занес в умывальник и быстро вскрыл одну: она была заполнена небольшими, граммов по пятьдесят, целлофановыми пакетами с белым порошком. Марк сунул один пакетик в карман и побежал туда, откуда выносили коробки, где, по всей вероятности, был спрятан и «шлем спасения», которого опасалась Годунова.